В стране смельчаков

— Внучек мой! — воскликнула старушка.— Так я же... я мать Алмаз-Ирке.

— Бабушка!

Они крепко обнялись. От волнения оба долго не могли вымолвить ни слова.

Время шло. Луна трижды округлялась на небе и трижды снова истончалась, как серп, а старая Алмазбану все еще неустанно хлопотала вокруг больного Данира. Наконец поднялся он на ноги. Смастерил себе лук, наточил стрелы, стал ходить на охоту. Но ничто не веселило его: скучал джигит по дому родному, по матери и отцу. Даже в звуках курая слышалась теперь тоска. Когда Даниру становилось особенно грустно, поднимался он на вершину горы, и далеко вокруг разносилась его песня:

В страну — Месяц,
на родную землю — Солнце,
в дом родимый вернулся бы я.
Подошел бы к тихому озеру,
где плавают лебеди белоснежные,
заглянул бы в глаза моей матери
с любовью и нежностью.
На колени бы пал перед
любимым отцом,
у него прощение вымолил.
Но не стал бы бояться —
я трусом не стал,
слов трусливых не вымолвил.
Ведь я сын боевого батыра
Мергена!
Мысль о доме родном —
незажившая рана.
О, найду ли когда-нибудь снова дорогу
в отчий дом,
к знакомому с детства порогу!
О, услышу ли снова
птиц немолкнущий гомон?!
О, когда постучусь я
в дверь родимого дома?!

Услышала эту песню старая Алмазбану, подсела к Даниру, ласково провела рукой по его волосам и сказала:

— Внучек мой! Я знаю дорогу к твоему дому. Нелегка и опасна она...

Данир вскочил на ноги:

— Где эта дорога, бабушка?! Я теперь ничего не боюсь...

— К востоку отсюда лежит твой путь, вдоль берега реки...— показала рукой Алмазбану.

— Так пойдем со мной! Я понесу тебя на руках.

— Нет,— покачала головой старушка,— дорога эта неблизкая... И раньше, чем пойти на восток, ты должен повернуть на запад. Там, между трех гор, поселилось племя трусов.

— Что это за племя? — удивился Данир.

— Ох,— горестно вздохнула старушка,— это тоже мои дети и внуки. Они не сумели постоять за свою землю, и теперь баскак (наместник хана, правитель) злого хана хозяйничает там. Одна Алмаз-Ирке, моя любимая доченька, не покорилась врагу и превратилась в лань. Нашлись подлые предатели и трусы, которые хотели выдать меня баскаку. Настроили они детей моих против меня. Прокляла я их. «Будьте же презренными рабами,— сказала я им,— пусть всюду зовут вас жалкими трусами». Ушла я из дома родного... Так и будут они жить с этим позорным прозвищем, пока не восстанут против хана, не победят его в жестоком бою.

— Покажи мне, бабушка, дорогу к племени трусов, я помогу им! — воскликнул Данир и схватил свой лук.

Засияли глаза старушки.

— Но готов ли ты к битве? — спросила она.

— Готов, бабушка!

— Большие испытания ждут тебя в стране трусов. Хватит ли у тебя смелости?

— Хватит, бабушка!

— Этого еще мало. Ты должен будешь научить смелости тех, кто живет в той стране...

— Я научу их!

— Хорошо, внук мой. Пусть эти слова будут твоей клятвой! — твердо сказала старушка и поцеловала Данира.

На другой день солнце застало Данира в пути. Было еще совсем темно, когда он перекинул через плечо лук, заткнул за пояс курай и, попрощавшись с бабушкой, зашагал туда, где жило племя трусов.

6.Город трусов

Семь дней и семь ночей шел Данир берегом большой реки. На восьмой день впереди показались три горы. Но пройти к ним было нелегко. Дорогу преграждали топи, груды камней, глубокие овраги, заполненные водой. Данир и плыл, и карабкался по крутым склонам, цепляясь за каменные выступы, и лез через колючий кустарник, в кровь раздирая руки. Порой хищные звери преграждали ему путь, но метко поражал он их острыми стрелами. Наконец дошел он до последнего оврага и, заглянув в него, отпрянул: на дне шипели и извивались сотни ядовитых змей. Обойти овраг было нельзя.

Задумался Данир. Как быть? Повернуть назад? Но ведь он дал клятву! И юноша взялся за дело: целый день собирал и кидал в овраг сухую траву, листья, хворост. А когда стемнело, высек огонь, поджег пучок сухого тростника и бросил его в овраг. Вмиг превратился он в пылающий костер. В огне сгорели все змеи, и Данир продолжал путь.

Когда он спустился в долину, что лежала между трех гор, на небе зажглись первые звезды. Усталый юноша присел отдохнуть и незаметно уснул.