В стране снежных бурь

Наконец он немного пришёл в себя, собрал несколько пригоршней мясных ошмётков и отнёс их в палатку. Пользуясь дрелью для добывания огня, мальчик-индеец с большим трудом заставил мох загореться. Свет от огня вызвал прилив боли, но, сощурив глаза, он убедился, что может её терпеть.

Когда кусочки мяса стали тёплыми, Эуэсин поделился ими с Джейми, и мальчики с жадностью поели.

Счастливый, что боль утихла, Джейми разговорился и даже повеселел. Он не замечал того, что Эуэсин молчит и чем-то озабочен.

— Это было худшее из того, что когда-либо случалось со мной, — сказал Джейми. — Большую часть времени мне хотелось умереть. Но теперь у нас всё в порядке и это не может повториться. Во всяком случае, ничто другое, что могло бы случиться с нами, не будет и вполовину таким страшным.

Эуэсин не мог больше молчать.

— Джейми, есть кое-что похуже, — выдавил он с трудом. — Исчезло продовольствие. В то время как мы болели, собаки сильно изголодались…

Новость была страшная, и несколько минут Джейми не знал, что ответить. Затем из сумятицы мыслей, метавшихся в его голове, стала всё более чётко вырисовываться одна. Она казалась настолько ясной, настолько очевидной, что было непонятно, почему эта мысль так долго ускользала от него. Возможно, это было самым важным открытием из всех, которые он когда-либо делал, и потребовалась обстановка близкая к трагедии, чтобы эта мысль обрела форму. Джейми собирался позже ещё поразмышлять над своим открытием, но сперва надо было постараться успокоить Эуэсина.

— Послушай, — сказал он как можно более добрым голосом, — всё не так уж плохо. Нам просто надо возвратиться в Укромную Долину. Мы от неё всего в тридцати или сорока милях и можем покрыть это расстояние за два дня.

Эуэсин сразу повеселел.

— Да, — сказал он, — это единственное, что нам остаётся. Я знал: вернуться придётся, но боялся, ты откажешься. Рад, что мы с тобой думаем одинаково.

К этому моменту важная мысль в голове Джейми уже окончательно созрела и он решил поделиться ею со своим другом.

— Да, Эуэсин, мы пойдём назад, — сказал он, — и останемся в Укромной Долине. Пробудем там столько, сколько потребуется. Я кое-что понял. До тех пор пока мы жили по законам этого края и не пытались их нарушать, всё шло хорошо. Но когда мы отправились в этот поход на Юг, мы тем самым восстали против тундры, бросили ей вызов. Мы собирались проложить себе путь наперекор её законам. То, что мы ещё живы, — большая удача!

Эуэсин посмотрел в глаза друга долгим взглядом.

— Джейми, я никогда не думал, что тебе удастся понять это, — промолвил он наконец. — Белые люди обычно этого не понимают. Большинство думают, что в любой схватке могут одержать верх. Многие из них поняли, что ошибались, переоценили свои силы, но рассказать об этом другим им не довелось: погибли. Мой народ понимает жизнь по-иному. Это трудно выразить словами, но думаю, что ты поймёшь. Если пойдёшь против духов Севера, обязательно потерпишь поражение. Подчиняйся их законам, и они будут оберегать тебя.

Эуэсин редко говорил так много, но, когда замолчал, оба друга почувствовали себя счастливее, чем когда-либо в течение этих двух долгих последних недель. Они ощутили, что стали мудрее и сильнее. Друзья были готовы вернуться в маленькую хижину в долине и отказаться от детской, а возможно, и роковой попытки навязать свою волю тундре.

Они провели остаток дня в своём сиротливом лагере на пустынной равнине. Джейми тщательно собрал всё мясо, которое удалось найти вокруг саней. Его набралось на два дня питания в половину обычной нормы. В то время как Джейми занимался мясом, Эуэсин взял две широкие полоски сыромятной кожи — каждая длиной около двух футов — и проделал в них аккуратные узкие смотровые прорези для глаз. Завязанные на затылке, эти полоски охватывали верхнюю половину лица и вполне могли заменить защитные очки.

Когда в тот вечер взошёл полумесяц, мальчики запрягли собак. Вскоре они уже снова шагали на север — назад, домой.

Ночь была тихая и безоблачная, с крепким морозом. Луна висела низко над горизонтом, и мир казался беспредельно огромным синим пространством. Мальчики медленно шли за санями, и время от времени один из них небольшое расстояние ехал на санях: после трёхдневной болезни они всё ещё чувствовали себя слабыми.

К полуночи небосвод ожил буйством красок северного сияния. В вышине заполыхали лучистые полосы зелёного, жёлтого и бледно-красного цветов, и Джейми показалось, что он слышит слабый шелест, похожий на шуршание шёлковых платьев.

Эуэсин тоже услышал этот звук и был озадачен. Затем в голове молнией вспыхнула догадка. Его губы решительно сжались, и он повернулся к Джейми.

— Может быть, следует признать, что мы счастливо отделались от всех неприятностей, — сказал он, — но борьба ещё не закончена. То, что мы слышим, — это голос ветра!

Воспоминания о штормовых ветрах, которые недавно неделями ревели над Укромной Долиной, разом нахлынули на Джейми.

— Нельзя, чтобы буря застала нас здесь, — сказал он решительно. — У нас совсем нет топлива и почти никакой пищи.