В Стране странностей

Как только закроются ворота заводов, контор, магазинов, начинается великое переселение городского люда. Город едет за город. Людьми всех возрастов полны трамваи, вагоны пригородных поездов, катера, автобусы. Едут солидно, с походной алюминиевой посудой, примусами, удочками, книгами, палатками. Едут с ночевкой, а то и с двумя.

В субботу по радио передают городские новости:

«Сегодня за город лишь по железной дороге выехало девяносто тысяч жителей Осло. Завтрашний день обещает быть солнечным и веселым».

Ну, раз так, то почему же мы должны торчать в гостинице?

Норвежская столица воскресным утром кажется вымершей. У нас такое ощущение, будто мы безнадежно проспали и последние жители города успели покинуть его раньше нас.

В трамвае — кондуктор и дремлющий полицейский: должно быть, с ночного дежурства. По дороге к пристани в вагон поднимается еще несколько человек. В просветах улиц мелькают корабельные мачты, дымящие трубы, стрелы кранов. Приехали!

В сопровождении раскормленных, ленивых чаек мы отправляемся на катере по Осло-фиорду. Девушка в синей морской форме берет микрофон:

— Господа пассажиры, мне хотелось бы пожелать вам приятной прогулки. Если вам угодно знать, Осло-фиорд тянется на сто двадцать километров. Местами он узок, но там, где ширина всего двести метров, глубина — тоже двести метров, и опоры для моста пришлось бы делать слишком высокими…

Девушка предупреждает нас, что Осло-фиорд — это, это… Ну, в общем, он не так красив, как большие фиорды на западном побережье Норвегии.

У причалов Осло — корабли дальнего плавания.

Катер часто сбавляет скорость, чтобы не врезаться в гущу яхт, лодок, байдарок. Плывут на них не компании спортсменов, а семейства в полном составе, с дедами и внуками. Рыжий пес, стоя на носу яхты, долго брешет вслед лодке, на которой в числе путешествующих оказалась кошка с котятами.

Скалистые невысокие берега усеяны палатками. На камнях всюду лежат полураздетые люди. Солнце не избаловало их страну. Можно провести в ней месяц, так и не увидев совершенно чистого голубого неба. Потому-то каждый спешит закатать рукава рубашки и расстегнуть ворот, едва солнце выглянет из-за туч. Норвежцы — солнцепоклонники. Ожидая трамвая или автобуса, они молча стоят с полузакрытыми глазами, задрав головы так, чтобы на лицо падало побольше прямых горячих лучей.

Мы сначала приняли девушку в морской форме за помощницу капитана катера. Но она, отложив на время микрофон, покатила тележку с бутербродами и лимонадом, а на остановках продавала билеты. Весь большой катер обслуживало пять человек, и каждый из них делал несколько дел.

Осло уже скрылся из виду. Мы по-прежнему плывем среди лодок и яхт. На встречных судах приподнимают руки. Этим жестом вас приветствуют незнакомые люди и на горной тропе, и при встрече двух автобусов, и при посадке в самолет.

— А ты обратил внимание на одну особенность… — начинает Марк. Он всегда и во всем находит какие-нибудь особенности. — Прислушайся-ка!

Всплескивают волны, где-то далеко свистит пароход.

— Ничего не слышу.

— Вот именно, — Марк смотрит на меня с сожалением. — Норвежцы не поют на воде. Наслаждаются молча.

Минуем остров, на котором, как объясняет девушка, иногда разбивают палатки четыреста, пятьсот, а то и больше отпускников. У них есть свой палаточный магазин, они нанимают на лето врача, выбирают свою полицию.

— Полицию?

— Видите, был случай, когда один господин принес сюда пустой кошелек, а унес полный, — дипломатично отвечает девушка.

На берегах понастроены гаражи. Но в них не машины, а лодки: оставить возле берега нельзя, в шторм может разбить волной. Чтобы легче было поднимать суденышко, к самой воде проложены рельсы, по которым на тележке катят лодку.

— А вот на этом острове, — девушка показывает на скалу с маяком, — живут самые счастливые люди в Осло: у них нет соседей. Но посмотрите на пса, который лежит у дома. Это самая несчастная собака в Норвегии: на острове нет ни пенька, ни забора, ни дерева… Пролив между островом и берегом иногда замерзает. Однажды смотритель маяка послал жену на берег к лавочнику с запиской:

«Денег я сегодня, не посылаю, потому что лед ненадежен».

Девушка говорит все это с привычной улыбкой и, отложив микрофон, берется за тележку с чашечками горячего кофе.

На одной из скал — нарисованные белой краской серп и молот. Рядом, видимо, было что-то написано, но буквы соскоблены. Марк спрашивает девушку.

— Там во время войны кто-то написал: «Свободу Тельману», — отвечает она.

— А где затонул «Блюхер»? — задает Марк новый вопрос.

— Вы слышали о нем? — удивляется девушка. — Но мы, к сожалению, уже миновали это место.