В стране троллей. Кто есть кто в норвежском фольклоре

Нордри и Судри), находятся крепость бо­гов-асов Асгард и палаты Одина Вальгалла. В подземном мире — царст­во мёртвых Хель и разнообразные водные источники. В центре округлой земли располагается обиталище людей — Мидгард. На востоке нахо­дится страна великанов — Йотунхейм. Землю омывает Мировой океан, в глубинах которого пребывает чудовищный змей Йормунганд.

Представления древних скандинавов о мире и существах, населяющих его, до­шли до наших дней благодаря рукописи второй половины XIII века, получившей название «Старшая Эдда». А самое полное отражение древнескандинавская мифология получила в книге исландского учёного, поэта и политического деяте­ля Снорри Стурлусона «Младшая Эдда», написанной в 1222-1255 годах. О том, что означает слово «эдда», споры ведутся до сих пор. Одни пола­гают, что слово происходит от названия хутора Одди, где Снорри воспи­тывался. Другие не сомневаются, что «эдда» образовано от слова, кото­рое иногда употреблялось в значении «поэзия». Третьи доказывают, что «эдда» значит «прабабушка», т.е. название книги свидетельствует о том, что в ней рассказывается о старых-старых временах.

Традиция не остаётся неизменной: другими становятся представления, — соответственно, меняются и формы, в которых они передаются. И лишь немногие фольклорные персонажи сохра­няют связь с героями мифа.

Миф — священный текст, он не допускает сомнения в своей истинности. Поэтому и передаётся миф от посвященных к посвященным; не каждый достоин и способен его хранить и вос­производить. Как только миф перестают считать достоверным по­вествованием о реальных событиях, произошедших в незапамят­ные времена, напрямую влияющих на жизнь человека, он теряет своё мистическое значение. Нет, его не забывают, наоборот, слу­шателей становится всё больше. Только магическое значение ми­фа, его важность для жизни отступают на второй план — главным в рассказе становится сюжет, увлекательность самой истории. Ар­хаический миф неминуемо распадается, разделяется на более привычные нам сказку и легенду, предание.

О том, как устроена волшебная сказка, написано множе­ство интересных научных книг. Но самое главное, чем она отличает­ся от мифа, — то, что в сказку не надо верить. Если тот, кто слушает миф, убеждён, что события эти происходили в глубокой древности или произойдут в неизмеримо отдалённом будущем, то слушатель сказ­ки знает: то, о чём в ней рассказывается, не происходило на самом деле никогда, но это неважно. Следя за забавными или жутковатыми приключениями сказочного героя, человек смеётся, или печалится, или пугается: если в мифе деяния героя отражаются на судьбе всего племени, а то и всего человечества, то в сказке всё внимание сосре­доточено на захватывающей судьбе конкретного персонажа (араб­ского Аладдина, русского Ивана-Дурака, норвежского Эспена Аскелада). Древний, священный смысл в сказке глубоко упрятан — или на­оборот, стал некоторым обязательным украшением, формальным дополнением (та самая «мораль» в конце сказочной истории).

Предания (они же легенды) ближе к мифу, чем к сказке. Но, передавая идущую из глубины веков традицию, рассказывая о сверхъестественных существах и их вмешательстве в жизнь людей, они почти никогда не говорят о загробной жизни, о происхождении или гибели мира. Зато множество преданий посвящены тому, как воз­ник тот или иной древний род, повествует о славных предках и о том, как появлялись прозвища, ставшие родовыми именами. Такие преда­ния учёные называют генеалогическими. А в основе других — объяснение названии той или иной местности: как возникло озеро, или го­ра, или поселение. Это топонимические предания. Третьи же, истори­ческие, повествуют о событиях, которые вошли в историю, о знамени­тых королях, полководцах, поэтах, о войнах и эпидемиях — правда, го­ворят языком фольклора, а не хроники или учебника.

Быличка — жанр по-своему уникальный, похожий и на миф, и на сказку одновременно. Это история, повествующая о том, как чело­век совершенно случайно соприкасается с чудесным, необъяснимым. Недаром в быличках так много имён и названий — рассказчик былички обязательно пояснял, что необычайное происшествие стряслось если не с ним самим, то уж с его близким родственником или другом. Как же можно усомниться в правдивости истории, когда вот сидит сосед, гла­дит седую бороду да неторопливо ведёт речь о том, как случилось ему в молодости повстречать в горах тролля? Такие события рассказчик и его слушатели считали самой взаправдашней правдой — и в то же время в них нет нечеловеческого величия мифологии: её героями ста­новятся самые обычные люди, живущие самой обычной жизнью. Поэто­му быличка — великолепная возможность взглянуть изнутри на то, чем и как жили норвежцы в старину, на завораживающий и наивно-слож­ный мир народного творчества, в котором живущий в водопаде дух так же реален, как сам водопад, а то, что хвастаться и обманывать плохо, так же верно, как то, что таинственный скрытый народец, обитающий в подземных жилищах, наказывает за хвастовство и обман.