В стране цветущего граната

Она взглянула в его глаза и лишь всхлипнула, боясь словами разрушить шарм мгновения. Тут же ощутила резкий толчок страждущей плоти, подалась навстречу. Увидела, как Селим смежил веки, замер, сдерживая свой натиск, давая привыкнуть к нему. Люция шевельнула бедрами, сжала мышцы внутри и он, не сдерживаясь более, поддался её чарам. Движения нашли друг друга. Любовный маятник раскачивался все резче и достигнув своего максимума, сделав переворот, застыл. Оба замерли, вздрогнули. Апогей накрыл одновременно. Девушка вскрикнула, несколько раз прошептала его имя, точно молитву. Селим вбирал её вершину глазами, ушами, ладонями. И не было ничего прекраснее увиденного им в жизни, чем плачущая от счастья женщина под ним. Ослабив своё ликование, дал волю себе, сделав глубокий окончательный выпад, вышел из лона, излив свою лаву на её бархатистый живот. Люция к этому моменту, обретя разум, с жадностью взирала на гримасы любовной лихорадки любившего её мужчины.

— Девочка моя, ты такая нежная, — он освободил ее от тяжести своего тела, приподнявшись и съехав на бок.

Сейчас, глядя на стихийное состояние её одежды, дикую обстановку, устыдился. Только её сияющий взгляд давал надежду, что он будет прощён. Люция, с трудом приподнявшись на локтях, дотронулась до его затылка,

— Селим, что с тобою? Тебе не понравилось? — испугалась Люция.

Он резко вскинул голову, обдав янтарной вспышкой глаз. Светилась в них любовь и боль. Любовь понятна ей была, но боль… Он усмехнулся, бережно поправляя подол ее смятого мокрого платья, что впопыхах даже не успел снять.

— Ты шутишь, да? Я просто обезумел и нет прощенья мне, ретивому коню.

— А, вон ты что. А я уж испугалась, что пришлась тебе не по нутру, — и рассмеялась. — Селим, послушать нас, мы будто бы шекспировские герои, почти стихами говорим.

— Ага, любовь поэзию рождает. Мне правда стыдно, дорогая, признаться стоит, некрасиво поступил. Хотя и рад безумно. Тебе не понять, в какой бардак ты превратила мою жизнь, — он говорил почти осуждающе, хотя руки ласково бегали по одежде и по обнаженному телу, которое он любил, и винил, что поддался.

Люция нахмурилась, слушая раскаяние:

— Хорошо, Селим, я поняла, что ты беспокоишься за стабильность своей души.

Резко поднявшись на ноги, пошла искать утраченную обувь.

— Люц, постой, ты меня не поняла.

Он догнал её и, выхватив из рук шлепки, поплелся рядом, боясь прикоснуться. Она пыталась собраться с мыслями и попутно отыскать свое белье, но тщетно, похоже его слизали волны.

— Ну, зашибись, похоже я осталась без трусов! — в отчаянии всплеснула руками.

— Да и х*..р с ними, куплю тебе десяток других, только прости меня.

— За что ты просишь прощения? Ты жалеешь, что у нас случилось?

Она стояла в шаге от него, разозленная на его реакцию.

— Нет! Это было прекрасно, я словно получил все подъёлочные подарки разом, только теперь не знаю как все уместить в ладонях, — и усмехнулся сравнению. — Но буду жалеть, где произошёл наш первый секс и корить себя за не выдержку.

— Только из-за этого?

— Угу.

— Принято. Ты прощён, — ее лицо просветлело. — Мир?

Он потянулся к ее рукам, завладевая пальцами:

— Мир…

— Пошли в машину, ты простудишься в мокром, — и, потянув, ускорил шаг.

— Ах, Селим, но как мы в таком виде попадем в дом? Что скажут родители, они же в шок придут.

— Не переживай, отца скорее всего нет, а маме скажешь, что случайно поскользнулась в море, стоя на валуне.

— Ага и блудливый Каспий снял с меня стринги!

На что Селим заржал, представ эту картину, и тут же смолк, подумав о другой: как он поедет с ней рядом зная, что под платьем ничего нет. Тяжело вздохнул:

— Ну ты же морская нимфа у нас, а они белье не носят, че ты переживаешь?

За что получил два удара кулачком по спине. Они изображали борьбу, точнее девушка пыталась драться, а парень предотвращал ее попытки его нокаутировать.

Буря душу тихо кроет,

ее струны бередя.

Ева изгнана из рая-

ты теперь моя!

Глава 15

Будур

“Актриса временного театра” — как назвала себя Люция. Полночи прокрутила варианты оповещения своего мужчины, а он теперь им стал, о своей мелкой роли. Вчера они едва нашли силы для прощания, незаметно касаясь друг друга за ужином, или проходя мимо. А перед сном писали в чате сладкие смс-признания. По возвращению в дом повезло. Он пустовал. Все разбрелись по делам. У девушки возникло чувство воровства и украденным было доверие родителей Селима. А сейчас, стоя напротив зеркала, она собиралась украсть спокойствие их сына.

Услышав стук в дверь, открыла. Селим, приняв душ, стоял в ожидании своей нереиды*, словно морской конёк:

— Привет! Ты чего так долго спишь, я уже извелся. Мы сегодня завтракаем без родителей, но братец дома.

И не дожидаясь ответа, жадно накинулся на нее, в удивлении приоткрытый рот. Люция подалась к нему всем корпусом, тая, как снегурочка на костре.

— Девочка моя, я не смогу удержаться, если не прекратишь так целовать, — слегка отодвигаясь, прекратил слияние губ, Селим. — Сначала надо изгнать демона из дома.

И, подмигнув, потащил за руку вниз.