В СТРАНЕ ВУЛКАНОВ. Путевые заметки на Яве 1893 года

Из прежних наших спутников с «Гималаи» человек десять ехали и теперь с нами, одни направляясь в Сингапур, другие — на Яву, а третьи — в Китай. Один из них, ближайший наш сосед по каюте, весь день так усердно пил бренди с содой, что вечером его силой увели в каюту. Долетавшие затем до нас оттуда звуки указывали на происходившее там нечто вроде борьбы между охмелевшим и стюардом, и действительно последний вскоре стал громко звать на помощь. Мы находились тем временем в столовой, где пили чай за одним столом с женой буянившего — г-жой Б., по-видимому, больной, которая, услыхав крики, послала второго стюарда на выручку первому. После того она с видимым беспокойством то заглядывала в дверь мужа, то снова садилась, держа голову руками и вообще ведя себя довольно странно. Вдруг она вскочила, подошла к С., с которым она вовсе не была знакома и, положив ему руку на плечо, гробовым голосом проговорила: «Save те!» — «Спасите меня!». С. удивленно посмотрел на нее и спросил, чем он может помочь. Она, не отвечая на вопрос, только повторила: «Save me, speak to him» — «Спасите меня, поговорите с ним». Когда же С. стал отказываться от вмешательства в их семейные дела, она, как будто не слыша сказанного, несколько раз перерывала его таинственными словами: «Come, come, come!» — «Идите, идите, идите!». Тогда С. посоветовал ей обратиться к капитану как к человеку, по своему положению более всех способному повлиять на ее мужа, но и на это единственным ее ответом был: «Не will listen to you, Prince, speak to him!»[104]. Во время всего разговора у нее был такой странный удрученный вид, что мне, наконец, стало жаль ее и я сказала С., что было бы, может быть, действительно лучше, если он лично попросил бы капитана прийти. С. пошел, но, встретившись по пути с знакомыми г-ном и г-жою Д., рассказал им о только что происшедшей сцене. На это Д. сказал, что Б. уже водили к капитану, который прочел ему нравоучение; Д. высказался еще в таком смысле, что и жена в том же состоянии, как и муж.

К вечеру мы стали заворачивать за южную оконечность Цейлона и встретили сильный ветер, за ночь посвежевший настолько, что качка была довольно чувствительна.

Четверг 21 января, пароход «Рохилла», Индийский океан. — Во вторник весь день продолжалась порядочная качка, уложившая большинство пассажиров, из которых весьма немногие показывались на палубе или в столовой. На наше счастье, ни муж, ни я не испытывали никаких дурных последствий от бурного состояния моря, но были тем не менее рады, когда в среду к вечеру волнение стало утихать. Погода стояла первые два дня не особенно жаркая, умеряемая дующим с Бенгальского залива ветром, который составляет здесь почти обычное явление в это время года.

Зато сегодня снова стало жарко, так что термометр днем в тени показывал 27° R., а вечером — 22° R., море же совсем улеглось.

На днях, за обедом, разговор коснулся отношений России и Англии и возможности войны между этими державами и Индии, вопросов, без которых не может обойтиться ни один политический разговор на Востоке между русскими и англичанами. Капитан по этому поводу рассказал о бывшем с ним случае, подтвердившем так часто слышанное нами мнение об убеждении индийских туземцев, что мы рано или поздно завоюем Индию. За какую-то провинность он толкнул ногой своего туземного слугу («Не was rude so I kicked him»[105], как выразился капитан), который в озлоблении за незаслуженное и грубое наказание сказал с сердцем: «Подождите, когда русские придут в Индию, вы поплатитесь за это!»

Пятница, 22 января, Малаккский пролив. — В пять с половиною часов С. меня разбудил с известием, что виден берег. Выйдя вслед за тем на палубу, я увидела с правой стороны гористый остров, весь покрытый лесами. По подробной карте здешних морей, которую нам любезно показал старший офицер «Рохиллы», оказалось, что мы проходили между островами Пуло-Брас[106], где находится маяк, и Пуло-Уэй[107], расположенными у северной оконечности Суматры, видневшейся вдали в промежутке между этими островами. Известный город Суматры — Грот-Атчин[108] — скрывался из виду высотами Пуло-Браса. Налево от нас маленький островок Пуло-Рондо напоминал своими правильными очертаниями крупную булавочную подушку, причем булавки изображались какими-то широко расставленными, с прямыми стволами, деревьями. С той же стороны возвышались из моря три или четыре остроконечные небольшие скалы.