В стране заоблачных вершин

Сергей Бершов и Михаил Туркевич натянули анораки — идти предстояло им. Было около 18 часов. Прихватив с собой по три баллона с кислородом, кошки для Мысловского, маску и редуктор для Балыбердина, карманное питание, спрятав под пуховку фляги, наполненные горячим компотом, а также медикаменты, они поспешили наверх — оставалось слишком мало времени до наступления сумерек. Сергей Ефимов успел сунуть Туркевичу еще и фонарик.

Они старались идти как можно быстрее. Рацию Михаил Туркевич вложил в наружный карман ветрозащитной куртки, все время она была в рабочем положении. Антенна торчала перед глазами и мешала ему карабкаться по крутым скалам. Погода все ухудшалась, пошел сильный снег, стемнело. Часа через полтора Михаил услышал звук падающего кислородного баллона. Все. Мысловский остался без кислорода. Во время очередного сеанса связи Туркевич и Бершов просили выбившихся из сил товарищей продолжать спуск, хотя бы как-то передвигаться, иначе катастрофы не избежать.

В лунном свете скалы преображались, все труднее было ориентироваться на местности, правильно определять расстояние. Больше всего Бершов и Туркевич боялись разминуться с первой двойкой. При подходе к предполагаемому месту встречи они сняли маски и начали громко звать товарищей, но горное эхо не приносило ответа. Только в 9 часов вечера они наконец-то увидели Мысловского и Балыбердина, которые уже не могли двигаться. Они остановились и ждали помощи. Эдуард последние полтора часа шел без кислорода, но на вопрос, как он себя чувствует, бросил:

— Нормально.

Чехол из-под палатки, который Мысловский использовал вместо рюкзака, до половины был набит сувенирами — камнями с Эвереста. Даже в такой критической ситуации он их не бросил. Балыбердин оставил свой рюкзак, а также кошки под вершиной во время спуска. Они шли в вибраме — высокогорных ботинках на рифленой резиновой подошве. Уму непостижимо, как они шагали в вибраме по скользким заснеженным скалам, да еще в темноте. В руках Балыбердин держал трофейный молоток. Ледоруб он уронил при подъеме.

Туркевич и Бершов сразу же начали подсоединять кислород — сначала Мысловскому, а затем Балыбердину, привязав последнему баллон веревкой через плечо. Кошки Сергея Ефимова, которые принес с собой Туркевич, и Мысловский и Балыбердин категорически отказались надевать — ведь второй пары не было, и каждый из них не захотел оказаться в привилегированном положении. Перекусив и немного подышав кислородом, ребята приободрились, стали нормально разговаривать. Убедившись, что они могут идти, Бершов и Туркевич осторожно стали задавать вопросы о — пути к вершине. Мысловский и Балыбердин догадались, что их товарищи собираются использовать последний шанс.

— Вы сами можете идти? Мы хотим пойти наверх, а потом догоним вас и вместе спустимся в пятый лагерь, — сказал Сергей Бершов.

Для Бершова и Туркевича это был единственный шанс подняться на вершину, которая находилась совсем рядом. В противном случае после спуска они оказались бы в самом конце очереди на восхождение, и тогда возможность побывать па вершине равна нулю. Это понимали все, поэтому упрашивать ни Мысловского, ни Балыбердина им не пришлось. Альпинисты тут же связались с базовым лагерем, попросили разрешения на восхождение, но в ответ услышали категорическое «нет». После уговоров и заверений, что кислорода у них достаточно — по триста атмосфер на каждого, Евгений Игоревич дал добро.

Пожелав друг другу удачи, они расстались. Бершов и Туркевич пошли наверх, а Мысловский и Балыбердин — вниз. По обе стороны пути зияла пропасть. Мысловскому и Балыбердину приходилось страховать каждый шаг, чтобы не сорваться. Они шли все медленнее и медленнее, иногда останавливались. Временами им казалось, что надо присесть и больше не двигаться. И тогда сразу станет хорошо, тепло, спокойно, и ничего больше не надо. Чтобы отогнать эти мысли, Мысловский вспоминал друзей, оставшихся в базовом лагере, представлял, как они внизу волнуются за них, и продолжал упорно ползти вниз. Пошел мелкий снежок, припорашивая отполированные ветром плиты. Дальше идти стало невозможно: скалы совсем обледенели. На безопасном месте у крутого спуска они решили дождаться ребят. Время для них остановилось. Мыслей не было, наступило какое-то оцепенение. Они сидели молча и ждали.

На подъем до вершины Бершов и Туркевич затратили всего около часа. В 10 часов 25 минут вечера Михаил Туркевич, оседлав узкий снежный гребень, вогнал айсбаль и стал подбирать веревку, которая свободно шла от Сергея Бершова.

— Миша! Да ведь это Эверест!

— Все! — заулыбался под маской Туркевич.