В страну Восточную придя

Что же, дело шло к естественному в таких случая финалу - взятке. Пришлось пообещать Ли Хунчжану - пообещать! - правда, об обмане и речи не могло быть, три миллиона рублей. Только после этого китаец согласился на русскую компанию, и опять же, лишь частную. Договорились, что концессия будет выдана Русско-Китайскому банку, а уже он, в свою очередь, создаст железнодорожное общество для строительства дороги. Первый миллион обещано было передать Ли Хунчжану после издания китайским императором указа о предоставлении Русско-Китайскому банку концессии и документа, устанавливающего главные основания концессии. Второй миллион обещано было вручить после окончательного подписания концессия и утверждения точного направления линии. И третий - после окончания строительства дороги. Протокол с обязательством о взятке подписали члены правления Русско-Китайского банка директор канцелярии министерства Финансов тайный советник Романов, банкир Ротштейн, зять Ротшильда, и камергер, новоиспеченный редактор и издатель "Санкт-Петербургских ведомостей" князь Эспер Ухтомский - как доверенное лицо императора Николая.

А поводом для получения концессии на строительство трансманьчжурской железной дороги должен стать русско-китайский оборонительный договор. Против Японии!

ЖУН МЭЙ. ПЕТЕРБУРГ

Из Шанхая на французском пароходе делегация во главе с Ли Хунчжаном отправилась в Россию. Дипломатическим являлся французский язык, на нем велись переговоры между представителями государств и составлялись официальные межгосударственные документы. Как представитель вдовствующее императрицы, к тому же лучше всех среди драгоманов Ли Хунчжана знавшей французский язык, Жун Мэй была назначена его личным переводчиком и, одетая в мужскую одежду, постоянно находилась при нем. Она старалась быть неторопливо-вальяжной и говорить низким, мужским голосом, но все равно, за спиной над ней подсмеивались и называли писклей.

Ли Хунчжану в это время было уже семьдесят три года. Он был грузен, тяжел на подъем, при малейшем усилии задыхался, сильно потел и боялся смерти. Да разве может знать человек, что с ним случится, например, завтра? Тем более в таком почтенном возрасте. Жизнь и смерть человека - в руках Неба, человек бессилен и только Небо распоряжается им. Поэтому в багаже Ли Хунчжан вез гроб из черного мореного дуба с бронзовыми украшениями.

- Ты не мужчина, Цян Вей, - громко крикнул Ли Хунчжан и топнул ногой. Ты не мужчина, - грозно повторил он и шагнул к Жун Мэй.

Был поздний вечер, своих слуг и сына, сопровождавших его в поездке в Россию на коронацию царя северных варваров он давно отпустил спать, а ее задержал, велев еще раз проверить правильность перевода на французский язык верительных грамот. Где-то глубоко внизу ухала огнедышащая паровая машина и туловище парохода ритмично вздрагивало, мерно вздымаясь вверх и проваливаясь вниз на гребнях и впадинах свободно дышащего океана.

Сосредоточившаяся над текстом, Жун Мэй вздрогнула и подняла голову. Ли Хунчжан навис над ней грузным телом и, дернув за косу, потребовал, Признавайся, кто ты? Женщина?

- Нет, я мужчина, - стараясь говорить едва ли не басом испуганно пробормотала Жун Мэй.

- Я сразу понял, что ты женщина, и об этом мне шепнули еще перед отправлением, во дворце императрицы. А вот сейчас я проверю, и он сильно дернул ее халат, так, что посыпались перламутровые пуговицы.

Жун Мэй едва успела прикрыть ладонями обнажившиеся груди и попыталась выскользнуть из его рук, но Ли Хунчжан крепко держал ворот ее халата.

- Ты женщина, - радостно и похотливо засмеялся он и принялся отдирать ее ладони от груди, больно царапая длинными ногтями.

Удерживая рвущиеся из груди крик ужаса, Жун Мэй оттолкнула его, блеснув на мгновенье белой грудью с большими темно-розовыми сосками, и забилась в угол салона. Путь к двери загораживал ее мучитель.

Он опять бросился на нее, тяжело падая грузным телом и цепко хватая руками за отвороты халата. Ткань трещала и рвалась, обнажая тело, а старый Ли Хунчжан тыкался лицом ей в шею, груди, живот, сопел и пыхтел, стараясь повалить на диван.

- Отпусти, отпусти, - закусив нижнюю губу, бледнея от ярости и страха отбивалась Жун Мэй.

Старый Ли, обхватив ее за бедра, прижался лицом к животу и больно укусил, но она изловчилась ударить его коленом в подбородок, оттолкнуть и вскочить на диван.

Тяжело дыша, всклокоченный, с выпученными глазами и трясущееся бородкою Ли Хунчжан с плаксивой гримасой сидел на полу и держался руками за голову.

- Ты так больно ударила меня, женщина. Я велю слугам выбросить ночью тебя в море.

- Меня послала императрица помогать тебе, Ли Хунчжан.

- Да, я знаю, - горестно согласился тот, щупая челюсть.

- Ты сделала мне больно. И года не прошло, как японец в Симоносеки едва не убил меня, ранив в лицо, - и он потрогал желвак под глазом.

- Вон, даже пуля осталась, а теперь ты... Но кто ты?

- Я - Жун Мэй - племянница Жун Лу и фрейлина императрицы.