В сумерках близкой весны

Ян с обиженным удивлением посмотрел на брата. Евгений напрягся, понимая, куда повернётся разговор. Будто смотрел в серую небесную даль, куда ушло детство, и видел свои низменные мерзкие чувства. В душе поднимался гнев и бунт против обиженного удивления Яна. Видно Ян давно определился на кого возложит груз вины. А Евгению противно ощущать себя жертвой.

– Как это забыл? Всё-таки Аня наша родная сестра. А Андрюшка её сын.

– Об этом я помню.

– Она нуждается в нашей любви. Об этом помнишь?

– Не начинай, ладно?

– Какой же ты сухарь, Женька!

Разговор заходил в тупик. Поводов для этого было много. Ян начал заводиться, хотел потребовать от брата уважительного отношения. Ему казалось, что Евгений слишком равнодушен и погружён в себя.

– Я тебя не понимаю!

– Почему?

– Как так можно относиться к Анюте?

– Отвяжись.

– Женька, она же чуть не умерла, помнишь? Инсульт в двадцать три года – это серьёзно. Конечно, она нуждается в нашей любви! Нельзя отталкивать её, нельзя забывать об Андрюше!

Евгений выключил плиту и налил кипятка в чашку. Он не хотел говорить о сестре. Взял с подоконника сигареты, закурил. Но что толку говорить? Если бы Аня не пила самогон с пятнадцати лет и не гуляла с мужчинами, то, возможно, инсульт не случился бы. Об этом не скажешь Яну, он укрылся в Питере. Удобно на расстоянии идеализировать человека. Удобно прятаться за обвинениями «не любишь», «не ценишь», «не понимаешь». Что он видел из Питера? Аньке было четыре года, когда он уехал. Ян не знал, что её нельзя жалеть. От этого она раздувается, как мыльный пузырь, и наглеет. Требует и просит. Просит и требует. Денег, конечно, можно дать. Но вот любви и сочувствия не выдашь по требованию. Мальчишка ни в чём не виноват, её маленький сын, но и Евгений не виноват в том, что не замечает его. Нежеланный ребёнок нежеланен для всех.

– Ну, что ты молчишь?

– Согласен, инсульт – это серьёзно. Только она уже совсем большая. Разберётся.

– Я поражаюсь твоему равнодушию. Ты кого-нибудь любишь, кроме себя?

– Нет.

– Ты реально спятил!

Евгений подавил вздох раздражения. Он не хочет говорить о сестре. Думал о собственном сыне. Голова разрывалась от вопросов, которые оставались без ответов. Нужно сменить тему, поговорить о том, что действительно волновало и не давало покоя.

– А я думал, что вы приедете на поминки. Сорок дней было.

Повисла неловкая пауза. Лицо Яна покрылось красными пятнами, губы плотно сжались. Он возмущён, сразу видно. Но отвечать нужно, и Ян сделал это, собравшись с мыслями спустя несколько минут, сухим колючим голосом:

– Прости, мы не смогли. Но, кажется, и поминки не собирали.

– Разве? Не может быть.

– Мама говорила, что не собирали.

– Она могла не знать.

– Мама всегда всё знает.

– Она не общается с моей женой, поэтому не может знать точно.

– А ты сам-то был?

– Тоже не смог. Не люблю я это. Тяжело, – буркнул Евгений, прячась за сигаретным дымом.

– Денег дал?

– Она не просила.

– Говорят, что она больна.

– Я не знаю. Кто говорит?

– Мама что-то говорила. Ей кто-то рассказал? Не помню, если честно.

– Поэтому и поминки не собирала.

– Возможно. Постарайся забыть. Теперь всё будет хорошо.

– Что забыть?

– Всё, что с тобой случилось. Всё забудь. Нет смысла думать об этом.

Разговор посторонних людей. Сухие вопросы, короткие ответы. Никому нет дела до чувств друг друга. Евгений усмехнулся, покачал головой. Ян улыбался. Он прекрасно видел, каких трудов стоило старшему брату соблюдать по отношению к нему правила приличия. Холодное лицемерие воздействовало на Евгения, как яд кобры. Он не мог продолжать. А поговорить хотелось, слова резали горло. Но что сказать? Он пил и пропустил день поминок, который слился в общую чёрную зловонную массу остальных дней. Весь ответ. Но почему Ундюгерь не стала поминать сына и собирать друзей? Или поминала, но очень скрытно? Собрала подружек и коллег из библиотеки? Или неужели и правда заболела? Евгений не мог поверить. Ундюгерь никогда ничем серьёзным не болела, кроме простуды. Ходила в бассейн и каталась зимой на лыжах, любила походы и бег на длинные дистанции. Он задумался.

А Ян уже снова заговорил о сестре:

– Анюта хорошо себя чувствует, но я боюсь, как бы не повторился прошлый кошмар.

– С чего бы ему повториться?

Каждый пытается говорить о том, что ему интересно и близко. Ян искренне переживает за сестру. Думает, что она мученица, ангел во плоти, больна серьёзной болезнью. Но вся болезнь – недостаток серого вещества в голове. Евгений бы не удивился ещё одному инсульту. Сестра по-прежнему любит выпить и мужчин. В её жизни ничего не изменилось даже с рождением Андрея. Да и для чего нужен Андрей? Для получения алиментов и прочих выплат, которые полагаются одинокой матери. Циничные мысли яростно царапали Евгения, но он не останавливал их, был согласен. Чего уж тут! Но Ян гнул своё:

– У неё хрупкое здоровье.

– Зато пьёт, как лошадь! Постоянные вечеринки и праздники! – не выдержал он.

Разозлился от того, что брат не поддержал разговор, который был ему интересен. Про Ундюгерь и смерть Антона. Яну наплевать на переживания Евгения.