В сумерках. Книга вторая

– Решающее значение имела правозащитная деятельность, начавшаяся в 1975 году после подписания заключительного акта совещания в Хельсинки. Даниэль, который был в центре, в самом котле правозащитного движения, а потом стал историком всего этого явления, использует слово «проповедь». У него есть прекрасный вывод: пятнадцать лет постоянной проповеди привели к тому, что правозащитное сознание незаметно стало латентной формой самосознания значительной части интеллигенции. Сопротивление коммунистической идеологии, знаете ли, было всегда, но в какой форме? До Второй мировой войны – под лозунгом «Назад к Учредительному собранию», или «Назад к императорской России», или «Назад к чему-то там!». Оно не могло быть массовым. Массы хотели вперед, а не назад. И это правильно. После войны чрезвычайно популярен стал «ленинский социализм», якобы извращенный после его смерти. И тоже: «Назад! Вернемся от плохого Сталина к хорошему Ленину!». Заблуждение относительно Сталина и Ленина, противопоставление Ленина Сталину, за которое весьма жестоко наказывали, власть взяла потом на вооружение. Вернули людям Ленина, развенчав Сталина. Хотели – вот вам. Мы с вами помним безумие вокруг столетия Ленина. Пропаганда с одной стороны и масса анекдотов в ответ. Наконец, возникает правозащитное движение. Оно, собственно, возникает раньше, о сроках сейчас спорят. Его не могло быть в такой форме до Хельсинки – вот это совершенно точно. Потому что Всеобщую декларацию прав человека Советский Союз в сорок восьмом году не отверг, но и не подписал. А в заключительном акте Хельсинки внутри этого акта лежала Декларация. И Советский Союз, подписав Хельсинкское соглашение, подписал зашитые в него обязательства соблюдать права человека. Появились юридические основания требовать. Наказание, дискриминация или тюремный срок за убеждения – это нарушение взятых на себя международных обязательств. Политические процессы, специализированные зоны для осужденных по политическим статьям, специально разработанные ужесточенные режимы содержания и, наконец, сопротивление самих заключенных стали основанием для предъявления претензий советскому руководству.

– По-разному можно реагировать на претензии, – возразила Алла Олеговна. – Сосед музыку ночью включает, и на мои жалобы в ООН ему наплевать.

– О, это просто! – воскликнул Виктор Михайлович. – Когда сосед обратится к вам за солью или три рубля до получки попросит, вы ему напомните про музыку, и он станет шелковый. В Советском Союзе, если помните, с экономикой к началу восьмидесятых стало совсем плохо. Нефть упала в цене, а кормить надо и африканские режимы, и Кубу – и свой народ, сидя дома, уже терпеть лишения устал. СССР нуждался в серьезных кредитах, чтобы экономику привести в более-менее приемлемое состояние. Частные банки уже кредиты давать перестали. Можно было надеяться только на государственные. Три страны – США, Великобритания и Германия – могли дать такие кредиты. Лидеры стран выдвинули много предварительных требований. Там были и сокращение ядерных вооружений, ракет и прочее, и еще один обязательный пункт – освобождение политзаключенных. Потому что, если вы даете кому-то денег взаймы, вы хотите иметь представление о договороспособности этой персоны, о его намерении выполнять взятые на себя обязательства. Это самое малое. Нарушение обязательств соблюдать права человека ударили по репутации заемщика. Когда политзаключенных стали выпускать и отменили в Уголовном кодексе политические статьи, народ страх потерял и вышел на улицы с требованием: «Долой шестую статью Конституции». Люди больше не хотели терпеть руководящую роль партии. Вот вкратце ответ на ваш вопрос. Хельсинкские соглашения. Активная борьба политзаключенных, о чем были информированы руководители ряда стран, с которыми вынужден был договариваться генеральный секретарь. Плюс провал социалистической экономики. Три фактора.

– Спасибо. Значит, на самом деле имел место шантаж. Я буду думать об этом.

– Вот как? Ну, что ж, я тоже буду думать, спасибо вам за вопрос и за неожиданный вывод. Хорошее исследование может получиться из вашего вопроса. Надо делать выставку. На первом стенде ваш вопрос. А дальше шаг за шагом развернутый ответ.

Забродин все это время кивал, надувал щеки и выглядел при этом довольно жалко. Алла Олеговна, прощаясь, попросила у Виктора Михайловича свою визитную карточку обратно и написала от руки мобильный номер:

– Я открыта для общения.

– И мне, пожалуйста, – потянулся Забродин.

– Там указан телефон секретаря, – ответила Бершадская, кивнув на визитку, которую вручила ему при встрече.

Успех выставки в Москве превзошел ожидания. Живыми экспонатами по залам порой прогуливались персоны, чьи «карточки заключенного» находились в витринах. Фотографии и чертежи углов Темского треугольника, инсталляция рабочей камеры штрафного изолятора – все вызывало горячий интерес, все было уникально, всё было показано впервые. Одна за другой шли экскурсии.