В связке

Он разрешает мне спать в его кровати. Мы устраиваем бои подушками. Мне очень весело и иногда даже хочется назвать его папой. У меня новый папа, не такой американский, как тот другой, и гораздо более ответственный. Утром он будит меня вовремя, жарит мне блинчики, отводит в школу. Все, наверно, думают, что это и есть мой папа, и я горжусь.

Когда маму выписывают из больницы, Монджо приходит нам помогать, потому что она на костылях. Он ходит в магазин, носит сумки. Звонок. Смех. Он ставит ее на ноги в два счета. Однажды вечером мне звонит папа, и, когда я говорю, что у нас Монджо, он фыркает: «А! Бородавка снова выросла!» Маме я не рассказала, чтобы не огорчать. Странно это. Я хочу спросить папу, почему «бородавка». Спрошу, когда он позвонит в следующий раз. А вообще-то нет, я имею право любить Монджо, папа просто ушел и ревнует. Ему жаль, что мы тут без него не чахнем! В другой раз, когда мы говорим по телефону, папа называет его паразитом. И на этот раз я спрашиваю, почему он бородавка-паразит? Папа отвечает, что не любит Монджо. «Фальшивый, как волк в овечьей шкуре». И мы начали нашу expression game, игру в выражения. Я должна как можно быстрее найти другие выражения, означающие то же самое: фальшивый, как поддельные деньги? Фальшивый, как кричащий немой? Фальшивый, как черное солнце? Папа хохочет. Он всегда так делает, когда пора вешать трубку. Смеется, чтобы заглушить сигнал отбоя. Фальшивый, как папа, когда громко смеется.

Я хожу на скалолазание раз в неделю, по средам, потом два, еще по субботам. Мне нравится чувствовать себя любимицей Монджо. Он часто попадается у меня на пути, помогает открыть дверь раздевалки, надеть скальные туфли и страховку. Приподнимает меня на ремнях, проверяя, хорошо ли она закреплена. Мне нравится, когда он отрывает меня от пола. Я смеюсь почти так же громко, как папа, когда что-то делает через силу. Иногда Монджо притягивает меня к себе, просунув палец в страховочное кольцо. Когда мы стоим так близко, лицом к лицу, он целует меня в лоб. «Ты вкусно пахнешь». Я делаю успехи, спрашиваю, можно ли мне ходить в клуб три раза в неделю, но мама не разрешает из-за школы. Монджо уговаривает ее, и она соглашается. Я хожу по пятницам вечером, с младшими «Коалами». Монджо говорит, я для них пример. Мне восемь с половиной, и я хочу быть скалолазкой.

4

Мне пятнадцать. Монджо. Монджо и мама. Да, Лили, Монджо и мама влюбились друг в друга. Монджо теперь у нас каждый день, и сегодня он придет ужинать, надо же это отметить. «Нужно обязательно отпраздновать всем вместе», – заявила мама. Ужинам мамы и Лили на ковре – конец. Киновечерам мамы и Лили – конец. Монджо у нас днем и ночью. Уроки у меня заканчиваются в шестнадцать тридцать, и кто мне поможет? Есть кто-нибудь? Я поворачиваюсь к Эмили, которая повернулась к Тому. В обед он должен сказать ей «кое-что». У нее как будто крыша поехала. Спросила, что я об этом думаю. Я не ответила, и она сказала, что я эгоистка и веду себя вообще не круто. Если я закрываю глаза, чтобы дать отдохнуть суставам ресниц, просыпаются суставы сердца, как плохо подогнанные двустворчатые клапаны. Они колются при каждом вдохе.

Сказать маме. Сегодня же сказать маме. Сказать ей: «Нет, мама, не надо ни легинсов, ни короткой юбки, ни брюк в обтяжку, лучше железный комбинезон с застежками-задвижками, чтобы Монджо больше не смог их открыть. Нет, мама, не надо маленького топика, а то Монджо опять заведет свою шарманку: Анна-Анна-Анна. Нет, мама, не надо мягкого пуловера с вырезом, не надо колготок для вечеринок, не надо бюстгальтера вместо моих спортивных топов. Нет, мама, давай не пойдем по магазинам, пойдем в полицию, пошли со мной, мама, ты поймешь».

Или поплакать.

Или сказать папе. Я позвоню ему. Там десять часов, здесь – четыре. Алло, папа, уф, ты уже проснулся, послушай хорошенько и сделай что-нибудь: Монджо мурашит меня с восьми лет, но теперь он встречается с мамой и собирается жить у нас. Приезжай и разберись, ладно?

Нет, не ПУ.

Сказать маме.

Или директору. Месье Друйону. Месье Друйон, видите ли, я мурашусь с Монджо с восьми лет. Это правда, сначала мурашки мне нравились. Но на днях я увидела, что он мурашит еще и Еву. А я думала, у него только я. Она так поспешно выбежала из раздевалки. Ей тринадцать. Мне пятнадцать. Я уже слишком старая? Да ну нет. Он теперь с мамой. Маме сорок четыре. И вот сегодня вечером он придет и поселится с нами насовсем. Мы будем жить втроем. Монджо. Мама. Я. В голове у меня суп. Минестроне. И меня все время рвет.

Месье Друйону?

Или, может, мадам Лиота, медсестре, которая всегда говорит: «Из маленькой рыбки вырастет большая щука»? Это, кстати, фразочка Монджо. Так он на некоторых влияет. На двери медпункта висит табличка: «Стучите, я всегда здесь». Значит, я могу постучать, войти и все рассказать мадам Лиота. А вдруг маму арестуют за ненадлежащее исполнение родительских обязанностей? А если в полиции мне не поверят? А если посадят маму?