В свободном полете

Дорогая Сара!

В отделе кадров мне сообщили, что они решили освободить вас от должности моего ассистента. Я искренне огорчена вашим уходом. Было очень приятно познакомиться с вами, и я желаю вам всяческих успехов. Пожалуйста, знайте, что я осталась о вас самого высокого мнения и была бы счастлива предоставить рекомендации, если вам понадобится новая работа. Я уже рассказала о вас тем знакомым, работающим в этой же области, кому постоянно нужны сотрудники. Пожалуйста, звоните и пишите мне в любое время, я с удовольствием обсужу с вами все подробности.

С наилучшими пожеланиями,

Марианна Лангольд.

Хммфф. Ну, разве это не потрясение?

Для анализа движения в Нью-Йорке необходим строгий научный подход. Как легко было бы избегать поездок в утренние или вечерние часы пик или накануне выходных. Но движение здесь — всегда лотерея, жребий, и сегодня я явно вытащила короткую спичку.

Как предложили по авторадио 1010 WINS, я решила объехать мост Джорджа Вашингтона, поскольку в обе стороны там пробка. Но череда машин у въезда в Линкольн-тоннель тоже не внушает оптимизма, поэтому я поворачиваю на шоссе Вест-Сайд, приводя в смятение других водителей. Делаю вежливый знак рукой мужчине в «порше», чтобы он пропустил меня в плотный поток. Он даже не притормозил, поворачивая практически на двух колесах, и умчался вдаль.

Поворот в Холланд-тоннель я тоже пропускаю, обнаружив после получасового стояния в мертвой пробке, что встала не в тот ряд.

Потом я останавливаюсь у светофора именно в тот момент, когда водитель такси рядом решает, что ему больше нравится мой ряд, и втискивается точно передо мной. Но когда загорается зеленый, он не двигается с места.

— Будь оно все проклято! — Ударяю рукой по баранке и не попадаю на клаксон. Хотя снаружи все спокойно, внутри автомобиля бушует ураган из непристойностей, которые я изрыгаю в сторону ветрового стекла.

Слушайте, я совершенно не собираюсь тосковать по всему этому дерьму. Я так рада, что мне никогда больше не придется иметь дело с грубиянами водителями, смертниками в «порше», идиотами, которые останавливаются и читают дорожные указатели, будто не ясно, что за четырнадцатой улицей идет пятнадцатая.

Двигаюсь в потоке. И, выбирая один маршрут за другим, пропускаю нужный поворот. И прежде чем успеваю осознать это, прежде чем успеваю изменить курс, обнаруживаю, что выезжаю из города через единственную лазейку, оставшуюся в моем распоряжении, — тоннель Баттери.

Есть что-то жуткое, сверхъестественное в движении по этой темной, дымной трубе. А еще хуже, что приходится слушать невнятные хрипы и шипение из динамика приемника. Переключаюсь на FM-станции, надеясь найти человеческий голос. Потерпев неудачу, совсем выключаю радио и продолжаю путь в гробовой тишине.

Наконец выныриваю на свет. Хотя движение все так же отвратительно, я чувствую, как напряжение отпускает мои плечи и, кажется, приступ транспортной ненависти идет на убыль. Вновь включаю радио. Диктор перечисляет названия групп, о которых я понятия не имею. Но по сравнению с дорожными сводками названия типа «Плохая компания» или «Благодарный покойник» звучат относительно умиротворяюще. Оставляю эту волну.

В зеркальце отражается Нью-Йоркский залив. Как забавно. Я и забыла, что Манхэттен — остров. Что, если подумать, здорово. Даже улицы в Чайнатауне пропахли рыбой. Как и на любом острове, жизнь здесь может надоесть. В лучшем случае вы будете страдать от потницы. В худшем — почувствуете, что загнаны в ловушку и задыхаетесь…

Внезапно я замираю. Понимаю, что подпеваю радио. Но, насколько мне известно, я не знаю слов песен. Делаю звук погромче.

Секундочку. Он только что произнес… сахарный мишка?

После того как много лет я стойко сопротивлялась лирическим песенкам, с изумлением осознаю, что абсолютно бессильна перед ними. И две вещи случаются одновременно. Во-первых, я начинаю плакать. Слезы струятся так стремительно, что я удивляюсь, как, черт побери, сдерживала их так долго. Не любая песенка оказала бы такое воздействие. Но именно эта. Это та самая, что б она пропала, песня. Элтон Джон, хитрый сукин сын, подкрался ко мне и без малейших усилий разбил мое сердце.

Во-вторых, нога отпускает педаль газа, и я совершенно необъяснимо для себя сворачиваю с шоссе.

— Ха! — восклицаю я, борясь с диким головокружением, когда понимаю, что проезжаю мимо знакомого ряда кирпичных домов по улочке, вдоль которой цвели вишни.