В свободном полете

- Она симпатичная девочка, Чарли, и из хорошей техасской семьи к тому же. Вы одногодки. Почему бы тебе не прогуляться до ее дома и не спросить, не хочется ли ей в кино? В Народном дворце показывают "Спрута". Картина, говорят, хорошая, а ваш пионервожатый наверняка рекомендовал, чтобы все ее посмотрели.

Так оно и было. Вожатый Рук объявил, что долг каждого пионера - не пропустить "Спрута".

- Железнодорожного магната играет Сидни Гринстрит, - продолжал отец, а профессионального лидера - Джулиус Гарфинкл. Впрочем, вам, скорее всего, будет не до того, что происходит на экране. Может, придется даже сходить в кино еще разок, чтобы знать, о чем фильм.

Открыв кухонную дверь плечом, в комнату вошла мама, державшая на вытянутых руках форменную куртку Чарли, украшенную разноцветным полем нашивок.

- Что за злодейские планы вы вынашиваете у меня за спиной? - спросила она.

Отец что-то буркнул и спрятался за страницами "Роузвиллского Эха", по-видимому, внезапно заинтересовавшись трудовыми подвигами своих собратьев-рабочих, перевыполнивших годовой план.

- Вот, можешь забирать, Чарли, - сказала мама. - Я пришила твою новую ленточку и заодно выгладила куртку. Надо же, за Историческую перспективу что-то будет дальше? Смотри не измажься до завтрашнего парада. Чем ты занят вечером?

- Я собирался уйти, - ответил Чарли. - У звена хромает строевая подготовка - за последние недели ко мне перевели много малышни. Хочу потренировать ребят, чтобы не оплошать на параде.

- Смотри, не слишком задерживайся. Тебе нужно будет хорошенько выспаться.

Отец отложил газету и улыбнулся.

- Элла права. Чарли. Завтра большой день. Знаешь, почему к нам прилетают эти летчики? Потому что мы перевыполнили производственные задания по всем показателям.

Отец снова включил радио. Пропускать пятничные беседы у камелька с президентом Капоне не рекомендовалось.

Энергичный, хорошо всем знакомый голос начал:

- Сограждане, трудящиеся, к вам обращается председатель Аль...

- Беседы у камелька! - фыркнула мама. - Кто ж отказался бы от настоящего камина взамен старой буржуйки? А что касается тебя, Чарли, по-моему, ты уже слишком стар, чтобы играть в пионеров. Мог бы уже и с девочками встречаться. Взял бы да и пригласил Пегги Сью в кино - Что это ты ухмыляешься, Лоуренс Холли?

- Если вы хоть немного знаете Америку, мистер Лоу, то должны представлять, что такое для нас уик-энд на День Труда. В каждом городе, в каждой деревне устраивают парады, произносят речи, готовят лучшие кушанья. Во времена председателя Аля празднования проходили еще пышнее. Все, кого я знал, готовились к этому дню очень серьезно. Кроме мамы, конечно. Она у меня всегда была неисправимой диссиденткой. Причем даже не думала об осторожности. Она заведовала медпунктом на тракторном заводе и слишком хорошо знала свое дело, чтобы с ней могли легко расстаться. Охрана труда была далеко не на высоте, и, я подозреваю, на заводе то и дело происходили жуткие аварии, о которых мне не рассказывали. Рабочие называли маму Спасительницей, и администрация делала ей кое-какие послабления. Папа, тот наоборот, уважал Меченого Аля. Членом партии он так и не сделался, потому что выходцев из Техаса в Роузвилле не жаловали, зато со временем дослужился до мастера на заводе. Он был добрым гражданином ССША и наполовину верил в красивую байку о благородстве труда. Визит знаменитых героев-летчиков в наш город, с его точки зрения, был одним из ярких свидетельств того, что партия заботится о простых людях вроде нас.

- После смерти Аля в Белом Доме какое-то время сидели старые пердуны типа Голдуотера и Бернса. Никто не принимал всерьез этих маразматиков, которые и в живых-то оставались лишь потому, что были включены в розетку. Примерно в то время моя мамуля и зарвалась по-настоящему. В восемьдесят третьем, стоя в очереди в роузвиллском универмаге, она отпустила шуточку насчет дефицита. Сказала, что хотела бы получить на день рождения фунт говядины, завернутой в туалетную бумагу. Кто-то донес шерифу, и маму обвинили в рецидивизме и злостном хулиганстве. Ей тогда было восемьдесят. Соседи скинулись и заплатили штраф, а потом устроили в честь маминого дня рождения сказочный пир и подарили ей фунт вырезки, завернутой в туалетную бумагу.

- Черт возьми, куда это меня занесло? О чем мы говорили? А - День Труда пятьдесят первого. Ладненько.

- Я тогда не мог уснуть. Когда тебе пятнадцать, кажется очень важным продемонстрировать окружающим, что тебе все нипочем. Но меня просто распирало от гордости и нетерпения. Еще бы: Роузвилл ждал Эскадрилью Революционной Солидарности. Я уже говорил, что хотел стать летчиком? Ну так вот: все мои герои - все до единого - должны были на следующий день прилететь в мой город. Я проштудировал все, что за последнюю неделю писали по этому поводу в "Эхо" и в журнале "Юный социалист", но все равно не мог до конца поверить в свое счастье.