В свободном полете

Грузовой лифт поднимает меня и выгружает прямо на просторном, залитом солнцем чердаке — декорации квартиры. Когда я думаю о декорациях, в воображении возникают грузы, штанги, блоки, деревянные балки, картонные фасады и ослепляющие прожектора. «Декорация» означает «фальшивый, ненастоящий». И это, безусловно, самая ненастоящая квартира из всех, что я прежде видела. Деревянные полы, высокие потолки, эркеры — даже стены выкрашены в цвете причудливым названием. Что-то вроде «Сангины». Или «Пылающей Сиенны».

— Что думаешь? — спрашивает хриплый голос. Вытянув шею, озираюсь, осматриваю все углы и наконец, обнаруживаю Жизель, художника-постановщика. На самом деле вижу только ее верхнюю половину: две косички из-под клетчатой банданы и веснушчатые локти, торчащие над кухонной стойкой. В одной руке она держит кружку с кофе и, да, конечно, в другой — сигарету.

— Роскошно! — вырывается у меня.

— Да что ж, нам надо все изменить. — Жизель медленно выдыхает колечко дыма и наблюдает, как оно тает. — Майкл хочет простоты. Он хочет белый цвет.

— Вы собираетесь все выкрасить в белое?

Она пожимает плечами.

— Это должна быть квартира парня. Майкл считает, что парни не станут жить в квартире янтарного цвета.

Янтарь? Это несколько разочаровывает. Я бы назвала этот цвет «Пикантная Сальса».

Жизель делает последнюю затяжку и бросает окурок в кружку. Изучает меня с минуту; ее взгляд задерживается на моей футболке.

— Училась в Принстоне?

— Нет.

— О'кей. — Она, как черепашка, втягивает голову и руки вновь за кухонную стойку. — Сюда.

У меня уходит пять минут, чтобы пересечь все пространство чердака. Нахожу Жизель перед кухонной раковиной. Она перебирает щетину кисти под струей воды.

— Они должны быть абсолютно чистыми, — поясняет Жизель. — Каждая щетинка. Малейший след янтарного совершенно изгадит белый. — Она протягивает мне четыре громадные жесткие кисти. Чистую, которую перебирает своими загрубевшими пальцами, оставляет для себя. — Я буду в задней комнате. Когда вымоешь кисти, начинаешь с любого места.

Когда Жизель удаляется, закуриваю сигарету и начинаю процесс тщательного отмывания. Три сигареты спустя решаю, что лучшее — враг хорошего. Беру самую чистую кисть и выбираю стену подальше от Жизель. Она оставила мне ведерко белой краски. Осторожно окунаю кисть в краску, один раз провожу по стене и впадаю в панику. По самой середине идеального белого мазка пролегла полоска «Сальсы».

Совершенно убитая, оборачиваюсь и кошусь в сторону эркера. Различаю лишь тонкий темный силуэт Жизель. Вздыхаю с некоторым облегчением.

Начинаю заново. Две новые полоски янтарного ложатся на свежий белый слой. Хватаю кисть и рысью возвращаюсь в кухню. На этот раз я не считаю сигареты. С остервенением скребу кисть, время от времени озираясь через плечо. Меня приводит в ужас возможность и неизбежность возвращения Жизель.

Но основная проблема вовсе не Жизель. Настоящая проблема появляется позже, только после того, как я уже перекрасила всю стену в восхитительный сияющий белый цвет. Проблема вышла из грузового лифта и неподвижно застыла в центре чердака, яростно завывая.

— Не-еть! — И топнул ножкой. — Неть, неть, неть! — И топнул громче.

Он произвел достаточно шума, чтобы привлечь внимание Жизель. Она равнодушно обернулась к нему:

— Что, блин, такое, Роальд?

— Что мне с этим делать! — Он брызжет слюной, стуча подбородком по стене.

— Майкл хотел простоты.

— И что? Если хочется простоты-ы, красишь стены в голюбо-ой. Или в зеленый. Но не красите их в белый. Белый, не могу! — Опять плюется. И стучится в стену.

Не нужно быть гением, чтобы понять — вот Моя Проблема. Этот импортный псих с отвратительно грязными волосами и нарочитым, но неизвестно каким акцентом не может быть не кем иным, как главным оператором. Он оборачивается ко мне и замечает в моей руке ту самую оскорбительную, преступную кисть, покрытую белой краской.

— Вы! Прекратите красить!

Кисть со стуком падает на газеты у моих ног. Я же, остаюсь абсолютно неподвижна. Жизель бросается к центру комнаты и хватает со стола свой телефон. Псих начинает рыться в карманах замшевого пиджака.

Никогда в жизни не видела так синхронно выполненных действий. Жизель с оператором поворачиваются друг к другу спиной, открывают телефоны и поочередно издают вопли.

— Дайте мне Мишеля!

— Дайте мне голюбо-ой!

— Он нужен мне немедленно!

— Он нужен мне сегодня!

Вновь, словно по сигналу, они захлопывают телефоны и как на шарнирах поворачиваются, испепеляя друг друга взглядами.