В свободном полете

Может, девушка на фотографии действительно не совсем я. Конечно, не та, известная мне я. С этим неясным свечением в лице, с мечтательным выражением в глазах. Это создание вызвано к жизни мгновенной вспышкой фотокамеры, вспышкой молнии, превращающей жесткие линии в тени — просто нужный ракурс, формирующий расплывчатые черты. По воле камеры она появляется лишь один раз. А затем исчезает навеки.

Или не исчезает?

Я могла бы весь день рассматривать этот снимок, размышляя, кому бы его послать, каким образом переделать его и использовать в будущем, когда я стану знаменитым обозревателем. Знаю: нехорошо так думать, даже вредно для здоровья, подобные мечты, в лучшем случае, истощат жизненные силы, а в худшем — уничтожат меня, когда мне придется столкнуться с грубыми реалиями жизни. Поэтому с тяжелым сердцем беру вновь «Die Dämmerung» и удаляюсь в гостиную.

Перечитывая все тот же абзац, на котором я застряла накануне, понимаю, что чтение ради удовольствия — это непозволительная для меня роскошь. Интересно, кто из нас — я или Принцесса — медленно раздувает пламя моей литературной страсти? Поможет ли мне, если она подбросит в огонь еще несколько поленьев — лучше бы таких хрустящих, зелененьких, с печатью казначейства.

Повинуясь импульсу, снимаю телефонную трубку.

Повинуясь следующему импульсу, кладу ее. Неужели действительно до этого дошло? Я должна умолять, унижаться, оправдываться?

Не сомневайтесь, именно это я и делаю.

Ерзаю на стуле, поудобнее устраивая хвост, и набираю номер. Она отвечает после первого же звонка.

— Привет, это Сара. — Стараюсь, чтобы голос звучал бодро и радостно.

— Сара? — невинно переспрашивает Принцесса.

— Сара Пелтье, — поясняю я, едва сдерживая раздражение. Она чертовски хорошо знает, кто я такая.

— Сара, куколка, ну, конечно же! Прости, ради Бога. Во всей этой неразберихе я совсем потеряла голову. Здесь у нас такая суета, столько дел.

— Но это ведь хорошо, верно?

— Пфф, — фыркает она в ответ.

— Чем бы тебе помочь?

— О, куколка, как это мило с твоей стороны. Но думаю, я кое-как справилась с рукописями…

— Не обязательно с рукописями. Ты все еще не собираешься поискать помощника, чтобы снять с себя часть нагрузки?

— Боже, как бы я хотела! Черт…

Слышу, как телефонный аппарат падает со стола. Почему-то я уверена, что она сделала это нарочно.

— Я слушаю, извини. Вот что я тебе скажу, куколка…

С каких это пор она называет меня куколкой? Это начинает надоедать.

— Тут передо мной лежит книжка. Я хотела прочитать ее сама, но никак не могу найти время. Но это очень секретно. Могу я доверить ее тебе?

— Конечно.

— Отлично. Это как раз по твоей части.

— А как называется?

— Хм? Дай-ка гляну. Черт побери. Могу ошибаться, но, полагаю, это произносится как «Die Dämmerung».

Я с трудом удержалась от глупого хихиканья. Что это за особо секретная книга, если я уже читаю ее?

— Разумеется, я взгляну на нее, — почти снисходительно соглашаюсь я.

— Замечательно. Пришлю тебе с посыльным сейчас же.

К середине дня я все еще сижу в гостиной в ожидании посыльного. Вообразите мое изумление, когда на пороге появляется Аманда. Она застает меня перед погасшим экраном телевизора с обрывком зубной нити в руках. У меня определенно замедленная реакция. Я не слишком внимательно слежу за календарем, но, насколько помню, сегодня среда или четверг. Или вторник. Впрочем, достаточно того, что сегодня будний день, и я никак не ожидала вторжения Аманды.

— Ну и ночка, должно быть, выдалась, а? — приветствую я ее, отрывая кусок нити.

Аманда швыряет сумку на диван, не замечая меня, и проходит мимо, не проронив ни слова. Я принимаю это за приглашение к дальнейшим расспросам.

— Ты заболела? Температура поднялась? Немного… проголодалась?

Аманда резко оборачивается, ярко-голубые глаза сверкают:

— Ты меня осуждаешь, да?

— Что? Нет, конечно, нет.

— Думаешь, я получила повышение только потому, что сплю со своим боссом.

— Я вовсе так не думаю. И в любом случае, кому какое дело? Если бы у меня был симпатичный босс, я бы тоже с ним спала. Полагаю, это очень романтично.

Аманда издает короткий смешок. Горький, хриплый смех.

— Это вовсе не романтично. Это полное дерьмо, и ты это прекрасно знаешь.

Она исчезает в кухне и начинает хлопать дверцами шкафчиков. Отбрасываю нить и иду за ней.

— Что случилось?

Схватив чашку с полки, Аманда злобно тычет ее мне под нос.

— По-твоему, ты действительно лучше меня?

Да.

— Нет! — Это звучит даже забавно.

Заглянув в чашку, Аманда корчит рожу.

— Ты что, развалишься, если как следует отмоешь свою кружку? — И со стуком ставит ее в раковину. — Я устала убирать за тобой дерьмо.

О'кей. Теперь мы переходим на личности.

— Это ты убираешь за мной? Ты ненормальная? Чем, по-твоему, я занимаюсь целыми днями?

— Понятия не имею. А чем же ты занимаешься?

— Во-первых, выношу мусор. И намерена объяснить тебе, что выносить мусор вовсе не означает набивать полный пакет и оставлять его рядом с мусорным ведром. Его следует выносить за пределы квартиры.