В таёжных дебрях Подкаменной Тунгуски

Вот лопасти винтов нашего летучего «железного коня» начали набирать обороты. Вертолёт медленно оторвался от земли, поднялся на несколько метров, потом неожиданно наклонился вперёд под 45° и мгновенно набрал необходимую для полёта скорость. Такое ускорение он мог развить не маленьким хвостовым винтом, а только огромным, поддерживающим его в воздухе. Срезая краями лопастей высокую траву и верхушки кустарников, вертолёт устремился прямо на сопку, находившуюся примерно в ста метрах от нас! Позже выяснилось, что так набирать скорость, вертолётчикам было строжайше запрещено. Однако этот способ взлёта и набора скорости являлся шиком и показателем мастерства местных вертолётчиков. Несмотря на погнутые и сломанные о землю лопасти большого винта, на нескольких врезавшихся в сопку вертолётов, не успевших подняться выше неё из-за большой скорости, вертолётчики, при каждом удобном случае (например, при слабом или отсутствующем контроле), взлетали именно так.

При посадке в вертолёт и во время взлёта пилоты были одеты безукоризненно: в тёмно-синие костюмы, застёгнутые на все пуговицы, белые рубашки и тёмные галстуки. Но сразу после набора высоты и выхода на курс галстуки снимались, костюмы расстёгивались. Это тоже было местной традицией.

В отличие от самолёта, вертолёт во время полёта дрожал мелкой дрожью, которая передавалась всем одушевлённым и неодушевлённым предметам, находящимся в нём. Сначала это немного нервировало нас, но скоро привыкли к вибрации и перестали обращать на неё внимание. Время от времени ощущались и небольшие толчки, как во время езды в автобусе по грунтовой просёлочной дороге – воздушные ямы. Летели долго, несколько часов. Пейзаж за окном был однообразным. Всё обозримое пространство занимали хвойные деревья, преимущественно ели, да низкорослая зеленовато-чёрная тайга, заваленная буреломом. Лишь иногда под вертолётом проползала дрожащая лента какой-нибудь реки – Енисея или одного из её притоков. Из-за мало меняющейся картины за иллюминатором, и постоянной мелкой дрожи вертолёта, время от времени проваливались в сон.

Несколько раз в салон выходил командир экипажа – Алексей Иванович. Это был мужчина немного за пятьдесят лет. Среднего роста и комплекции, подтянутый, молодцеватый, с волевым лицом с глубокими мимическими складками, с короткой стрижкой чёрных с проседью волос, он сначала строго рассказал нам о правилах поведения во время полёта, запрете на употребление спиртных напитков.

Во время следующих посещений Алексей Иванович рассказал: «Я в войну был лётчиком – истребителем, летал на самолётах «И-16» – «ишачках». Дважды меня сбивали. Каждый раз удачно спрыгивал с парашютом. Один раз опустился на поле боя, и уже после приземления был ранен. Потом появились истребители типов «Ла» и «Як», летал уже на них, воевать с «Мессершмиттами» стало возможно. Хотя «потолок» у немцев всё равно был намного выше. Индивидуально не сбил ни одного вражеского самолёта. Были сбитые только в групповых боях, где стреляли все, и невозможно было выяснить, на чьём именно счету тот или другой сожжённый самолёт. Нам внушали на политзанятиях, что наши летательные аппараты самые хорошие, лучше немецких. Наверное, так и надо было в то время. При этом умалчивали, что пули вражеских самолётов прошивали фанерные фюзеляжи наших насквозь! Только попадание в мотор было опасно для нас, если, конечно, крылья и хвост не отвалятся от пули или снаряда. И то сказать, ведь большинство наших самолётов собирали на бывших мебельных фабриках. Так наши ребята на этих фанерках ещё умудрялись и таранить металлические фюзеляжи воздушных «танков» противника! В начале войны, только английские и американские истребители, выпущенные с авиационных заводов союзников, могли почти на равных соревноваться с «Мессершмиттами 109» по скорости полёта, высоте подъёма и вооружению, да и те – уступали им. Штурмовики и бомбардировщики типов «Юнкерс» и «Фокке-Вульф» тоже превосходили – советские почти до середины войны. Кто побывал под бомбёжкой «пикирующей каруселью» «Юнкерсов – 87» – «лаптёжников» (наши солдаты их так называли из-за неубирающихся шасси), не мог забыть до конца дней! Нам приходилось брать их и числом, и умением. А уж погорело моих дружков за войну, ой-ё-ёй сколько. Особенно быстро сбивали новичков из пополнения. Неделя серьёзных боёв, и нет пополнения! Если оставались двое – трое лётчиков из десяти, то хорошо».