В таёжных дебрях Подкаменной Тунгуски

Местные охотники рассказывали, что основным способом таёжной расправы за крупные грехи здесь являлось привязывание человека к дереву без защитной одежды на день. К вечеру в нём не оставалось ни капли крови! И никаких повреждений на теле, потому что никто его не трогал. До этого похода я сомневался в этих рассказах, подозревая, что это местная байка. Однако прохождение маршрута только с небольшими открытыми участками тела: кистями рук и лицом, полностью убедили в достоверности этих историй.

Вечером вдоль реки всегда тянуло ветерком и сдувало большую часть комаров, поэтому после маршрута мы могли сбросить с себя противоэнцефалитные костюмы, чтобы тело могло немного подышать. На открытые участки тела (лицо и руки) комары, хоть и в значительно меньших количествах, всё-таки садились. Мы объявили войну комарам и взяли шутливое обязательство убивать не менее ста «кровососов гнусных» в день. Для этого требовалось всего лишь десять раз хлопнуть открытой ладонью по тыльной стороне другой, потому что за несколько секунд на руку садилось не меньше десяти кровососов. Так что, вечерний отдых от комаров был относительным.

После окончания маршрута наступала самая приятная часть дня. Я садился в лодку, заводил мотор и, набирая скорость, вылетал на середину реки. Как только начиналось движение, комаров сдувало с меня воздухом. До самой базы можно было отдыхать от нескончаемой ежесекундной битвы с ними. Эти надоедливые, отравляющие жизнь в тайге насекомые умудрялись садиться даже на смазанные защитной мазью, но открытые кисти рук и лицо. Приплыв на стоянку отряда, первым делом снимал глухой противоэнцефалитный костюм.

Он, безусловно, прекрасно защищал от комаров, мошки, оводов и прочей местной кровососущей насекомой нечисти. Однако тело в нём почти не дышало, поэтому в жаркие дни геологи изнемогали от жары и духоты. Кроме того в такие дни вся одежда под костюмом, а зачастую и сам костюм, становились мокрыми от пота, прилипали к телу и добавляли дискомфорта без того тяжёлой физически маршрутной жизни. И даже в сапогах хлюпал пот, стекавший по телу и скапливающийся на их дне. На стоянке можно было, наконец-то, побыть без непроницаемого не только для комаров защитного «панциря».. Начинал дуть лёгкий вечерний ветерок, приятно обдувая перегретое тело, которое впервые за день начинало дышать. Всё познаётся в сравнении, после снятия «энцефалитки» возникало ощущение, что лёгкие стали вдвое больше по объёму, настолько легче становилось дышать. Там я впервые понял, буквальность выражения «дышать всей кожей». Как тунгусы неделями не снимали наглухо закрытых одеяний из оленьих шкур? Не представляю!

Когда зимой в тайге образовывался наст на поверхности снежных сугробов, эвенк мог сутками безостановочно идти по нему, не проваливаясь, на своих коротких широких лыжах, подбитых оленьим мехом. Олений мех на лыжи подбивался с направлением ворсинок в противоположную от направления движения сторону. То есть, лыжи легко скользили вперёд, и тормозили, при движении назад, поэтому можно было идти, сильно отталкиваясь от снега, почти как по земле. Зверь же, которого гнал тунгус, проваливался в сугробы и резал себе краем наста ноги. В результате эвенк загонял жертву до полного изнеможения, и, когда та просто падала на снег от усталости, убивал её без единого выстрела, просто прирезал добычу ножом. Во время погони, особенно если было очень холодно, тунгус не останавливался даже по нужде, всё делал на бегу, тем самым, сохраняя тепло, а заодно и экономя время. Очень необычно, очень экзотично, очень практично, но уж совсем не привлекательно!

В зиму, предшествующую нашему сезону, на эвенкийское стойбище вышел медведь – «шатун». Один из тунгусов тут же схватил карабин, спокойно прицелился, и выстрелом в голову убил его. Почему-то медведь не впал в зимнюю спячку, не нагулял достаточного количества подкожного жира: то ли заболел, то ли был ранен, или по какой-либо другой причине. Это заставило его бродить по тайге, почти лишённой привычной для него еды, и сделало агрессивным и очень опасным зверем. Мне показали героя этого происшествия – эвенка-охотника: худющий, ростом метр с кепкой в прыжке, ну – «без слёз не взглянешь!». При всём при этом продемонстрировал сильнейшее самообладание! Воистину, тунгусы – прирождённые охотники, что называется – «от бога»! Их не гложут сомнения: убивать, не убивать, ведь это испокон веков их образ жизни.

Соревнование по стрельбе на Нижней Тунгуске