В таёжных дебрях Подкаменной Тунгуски

К окончанию маршрута вес набирался немалый. Маршрут пролегал по мягкому глубокому мху. Ноги при ходьбе без твёрдой опоры, по «персидскому ковру» – как здесь называли этот мох, сильно уставали, особенно в начале сезона.

А после самого первого маршрута пришлось устраивать незапланированный выходной день для отдыха ног и подсыхания лопнувших мозолей. Заживали потёртости на ногах ещё не меньше недели. Со временем я научился (не без подсказки «старого таёжного волка – опытного маршрутника», «набившего ногу» на подобных походах, начальника нашего отряда Коли) отыскивать оленьи или сохатиные тропы, проходящие вдоль притоков Подкаменной Тунгуски. С этого момента весь запланированный маршрут проходил по ним, что было намного легче. Хотя эти узкие полоски, шириной в оленье копыто тоже были покрыты мхом, но его слой был тоньше, а тропа была немного утрамбована копытами животных, и, соответственно, намного твёрже нехоженой целины.

В маршруты мы брали обычно, по банке сгущенного молока на человека, галеты, сахар и чай. В качестве неприкосновенного запаса, на непредвиденный случай вынужденной ночёвки в тайге, постоянно носили с собой полукилограммовую банку говяжьей «тушёнки». В один из первых маршрутов, я забыл на базе свой охотничий нож, которым обычно вскрывал консервные банки с «тушёнкой». Когда подошло время обеда, и я выяснил это, то настроение испортилось. Нагулявшись по свежему воздуху и изрядно устав от «трудов праведных» я проголодался, «как волк»!

Камни, встречавшиеся в маршруте в долинах притоков, представляли собой хорошо окатанную гальку и смогли только превратить банку в нечто бесформенное, так и не проделав в ней ни одной дырки. Что я вытворял с этой банкой, трудно описать словами. Это надо было видеть! Около получаса я бросал банку на камни, бил по ней всем, что было под рукой, пока, наконец, не нашёл довольно тонкую, плоскую гальку. Ею проделал в банке небольшую дырку, через которую веточкой достал всю тушёнку. Открывая банку и добывая мясо из неё, вымотался больше, чем от самого маршрута, зато наелся и возгордился своей находчивостью в сложной ситуации.

В экспедицию были приняты сезонными разнорабочими трое «бичей», с непременным условием полного запрета для них на употребление спиртного. Они оказались бывалыми таёжниками, и умели изготавливать массу мелких приспособлений, очень полезных для экспедиционных условий жизни. В частности, они изготовили для всех членов экспедиции, регулярно уходящих в тайгу, так называемые «чифирбаки» (уж по «чифирю – то» они были большими специалистами!). «Чифирбаки» представляли собой поллитровые жестяные банки из-под «тушёнки». Они были тщательно обожжены и прокалены в костре. Крышка была аккуратно срезана, а сквозь стенки вверху банки продёрнута проволочная ручка. В таком «чифирбаке» кружка воды закипала за считанные минуты от подогрева несколькими сожженными щепочками или, если в тайге было сыро, от огня одной таблетки «сухого спирта». Даже на коротком привале вполне можно было позволить себе кружку горячего чая.

В тайге весной не было такого разнообразия подснежников, как в средней полосе европейской части России. Зато вся тайга полыхала от обилия жарков. Жарки – это сибирские подснежники ярко-жёлтого цвета, с красными пятнами и полосками, а встречались и полностью огненно-красные. Сплошной ковёр прижившихся на вечной мерзлоте подснежников-жарков и создавал тот яркий неповторимый колорит жёлто-красного буйства весенней сибирской тайги, который мне посчастливилось увидеть. Так же внезапно, как и появились, жарки и исчезли. Прошло буквально два-три дня, и как будто никаких цветов и в помине не было!

Через короткое время тайга расцветилась уже в сизовато-голубоватый цвет. Это поспела голубика. Количество её было таково, что на расстоянии виден был только сизовато-голубоватый цвет, слившийся в одно равномерно и насыщенно окрашенное поле. Без всякого преувеличения – это были десятки и сотни тысяч тонн вкуснейших полезнейших неиспользуемых ягод! Богатая у нас страна. Эх, на «большую землю» бы этот деликатес, цены бы ему не было. Внешне голубика и по кустам, и по ягодам представляла собой увеличенную копию черники, можно сказать, что это была сибирская черника. Однако по вкусу, кисло-сладкая, вкуснейшая, очень богатая витаминами, голубика не шла ни в какое сравнение с почти безвкусной черникой. Все местные жители заготавливали на зиму голубику, протёртую с сахаром. Если зимой был достаточный запас этого деликатеса, то никакого авитаминоза, тем более цинги, не могло быть.

В первый же день появления голубики вся экспедиция наелась ею до отвала, за что и поплатилась оскоминой, а некоторые и расстройством желудка, так как ягоды были ещё не совсем спелыми. Несколько дней мы не могли, есть не только голубику, но и любую, сколько-нибудь твёрдую еду, пока не прошла оскомина. А затем, наученные горьким опытом, стали выбирать наиболее спелые и крупные ягоды. Мы набрали немного голубики впрок, пересыпали её сахаром и с удовольствием употребляли, как с чаем, так и отдельно, чтобы полнее насладиться её вкусом. Могу с полным знанием предмета обсуждения заявить, что это был истинный деликатес.