В таёжных дебрях Подкаменной Тунгуски

Таёжный валежник, регулярно подтаскиваемый нами к костру, часто оказывался сырым, сучья начинали шипеть, выделять вспенивающуюся воду, и костёр начинал гаснуть.

В такие моменты кто-то из геологов подливал в него немного бензина. В первый раз, когда Коля попросил плеснуть немного бензина в гаснущий костёр, я без всяких задних мыслей, взял полупустую 20-литровую металлическую канистру с бензином и подошёл к костру.

Успел открыть герметичную крышку и только собрался плеснуть горючего прямо из канистры в открытый огонь костра, как услышал громкий протяжный окрик Коли, стоявшего довольно далеко от меня, около своей палатки: «Сто-о-ой!». Удивлённо посмотрел на него, и Коля неторопливо пояснил: «Сейчас эта канистра взорвётся у тебя в руках, обольёт горящим бензином, и ты превратишься в ярко горящий факел, освещающий окрестности и бегающий по берегу с душераздирающими воплями! И никто ничем не сможет тебе помочь до самого прибытия вертолёта. Если повезёт, и ты не умрёшь прямо у костра от боли, да ещё доживёшь до больницы и выйдешь живым и оттуда, то на твои ожоги без слёз смотреть будет невозможно. Хорошо если лицо не обгорит, а то будешь всю жизнь от людей бегать».

Затем он рассказал о подобном случае уже произошедшем в нашей экспедиции здесь, на Подкаменной Тунгуске, в позапрошлом сезоне с одним из начальников отрядов – Мишей Плетнёвым. Тогда пришлось срочно вызывать вертолёт. У Миши обгорела треть всей кожи, причём ожоги были довольно глубокими, прихватив и мышечные ткани. Он выжил, хотя мог при такой большой поверхности и глубине поражения умереть и на месте и в больнице. Сейчас работает начальником нашего третьего отряда. Купаться уходит в сторону от людей, потому что шрамы от ожогов остались неровные и безобразные, огонь оставил страшные следы на шее и даже на подбородке. В больнице он провел несколько месяцев».

У меня по спине пробежал неприятный холодок, а сердце бешено застучало, получив изрядную дозу адреналина, от мысленно представленной картины чуть-чуть не случившегося мгновенье назад трагического происшествия. Я понял, как близок был к участи несчастного начальника отряда!

Ну да ладно, всё хорошо, что хорошо кончается! Налил из канистры немного бензина в пустую консервную банку, по совету Коли, и уже из неё плеснул горючую жидкость в огонь гаснущего костра. Огонь аж загудел! Мокрые дрова начали гореть с потрескиванием и каким-то особенным громким шипением, выделяя на поверхность веток пузырящуюся жидкость, которая тут же испарялась.

Через некоторое время сердце вернулось к своему нормальному ритму. Убыстрившееся было течение жизни, вновь вернулось в неторопливое спокойное русло. Снова охватило блаженное чувство истомы и расслабления после трудного маршрута, в дружеской атмосфере, у яркого костра, в романтическом окружении дикой тайги, за тысячи километров от цивилизации.

Наш отряд специализировался на отборе проб воды из больших и малых притоков Подкаменной Тунгуски и всех встреченных источников и ключей по её берегам. Мы базировались на одном месте примерно три – четыре дня, а затем переезжали дальше по течению реки, в сторону Енисея. Одна из наших стоянок располагалась в самой фактории Куюмба, что недалеко от впадения в Подкаменную Тунгуску довольно крупного правого притока, реки Юктамакит. С учётом того, что наша экспедиция работала в глухих местах, здесь мы разместились, с комфортом. Отряд занимал отдельный дом, в котором были и кровати с перинами, и посуда, да и вообще, всё, необходимое для сносной осёдлой жизни. Здесь мы чувствовали себя, как в пятизвёздочном отеле, особенно с учётом того, что всё – таки, находились в значительно удалённых от цивилизации, от «материка», местах. Про такие «медвежьи углы» в народе говорят, что это то самое место, «куда Макар телят не гонял!».

Как-то ночью в занимаемый нами дом пришёл молодой тунгус, современно одетый, в модной тогда короткой чёрной кожаной куртке, продвинутый, по крайней мере, по сравнению с другими аборигенами. Он довольно развязно держался и попросил дать ему бензин в обмен на кусок оленьего мяса. Мяса у нас и своего было предостаточно, а вот бензин был на исходе. Несмотря на это, Коля, дал ему бензин в обмен на мясо, причём далеко не самое лучшее. Когда незваный гость ушёл, Коля рассказал мне занятную историю.

Выяснилось, что в прошлом сезоне, здесь, в фактории Куюмба, как-то вечером, уже в сумерках, вот этот самый, только что ушедший проситель, в пьяном виде прицельно палил по нему из карабина! Коле пришлось добираться от своей лодки на реке к дому, в котором мы сейчас живем, где ползком, где короткими перебежками, чтобы не попасть под его пулю. Река здесь делает поворот, и примыкающий к фактории берег – низкий аккумулятивный (намывной). Дома Куюмбы построены на высоком коренном обрывистом берегу, до которого от реки не меньше двухсот метров. Это же, сколько времени пришлось Коле играть в смертельные кошки-мышки с одуревшим от спирта тунгусом! Тем более что эвенки – стрелки отменные, даже в пьяном виде.

Я возмутился и предложил догнать наглеца и настучать ему по организму «по рогам его, и промеж – ему!», при этом, пояснив, что так поступать нехорошо. А заодно, предложил отобрать у этого героя наш бензин, пусть тянет свою лодку по реке на верёвочке, вспомнит детство золотое! Но Коля охладил мой пыл, высказав смелое предположение, что этот абориген, скорее всего не только не помнит, но и просто не знает об этом своем подвиге, и, услышав о нем от нас, сильно удивится! Более того, он может начать хвататься за карабин, и тогда мы окажемся в неравном положении. Дело в том, что если он нас застрелит в завязавшейся перестрелке, то для него в жизни мало что изменится: так же будет охотиться, только бесплатно и без спиртного. Если же мы его застрелим, то нам грозит «вышка» – высшая мера наказания, так как эта малая народность и так вымирает! Этими рассуждениями Коля меня, конечно же, не успокоил, но убедил в том, что начинать разборки с тунгусами, без крайней необходимости, не стоит.