В таёжных дебрях Подкаменной Тунгуски

Во второй половине ночи, ближе к утру, когда «рыба самая сонная и вялая», – по утверждениям охотников, мы оттолкнули лодку от берега, веслом выгребли на середину реки и зажгли факел, прикреплённый к носу лодки. Несколько факелов были заранее приготовлены из ствола ольхи. Верхняя часть их была обмотана марлей. Факел обмакивался в солярку и поджигался. Раньше вместо него использовался пук сухих лучин, откуда и пошло название «лучить» рыбу. Вместе с тремя охотниками расположился у борта «Казанки», мне дали острогу – молниеобразно изогнутый заостренный металлический прут приблизительно метровой длины с деревянной рукояткой с одной стороны, и приваренным заусенцем, как на рыболовном крючке, – с другой.

Как только зажёгся факел и осветил прилегающую к нему часть дна, раздалось частое, дружное цоканье трёх металлических острог о камни дна реки. Моя острога бездействовала. Я ничего не мог рассмотреть на еле освещённом дне и не понимал, как видят что-то мои товарищи, да ещё время от времени скидывают в лодку довольно крупных рыбин. Этот способ ловли рыбы считался браконьерским, и я воочию понял – почему. Рыбаки клацали острогами почти непрерывно, а поднимали рыбу в лодку лишь иногда, то есть ловили менее пятой части намеченных рыбин. Остальные же уходили в сторону ранеными и изуродованными. То есть, каждое пустое клацанье остроги означало появление ещё одной искалеченной рыбины. Во время только одного лучения были искалечены многие сотни рыб. Именно поэтому к такому способу добычи рыбы аборигены сами прибегают довольно редко, больше для желания поразить приезжих гостей – новичков.

Через некоторое время я присмотрелся к освещению и начал различать какие-то тени, метавшиеся от факела на дне реки, несколько раз попытался ударить по ним своей острогой, но у меня ничего не получилось. Может быть, мне не хватало резкости, может быть, бил я не вертикально, а при другом угле удара невозможно было учесть преломление воды и сделать на него поправку, а может быть – просто не хватало точности. А когда сообразил, чем чревата такая рыбалка для речных обитателей, вообще решил не калечить рыбу и отложил острогу в сторону, тем более что никакой сноровки в такой рыбалке у меня не было.

С этого момента и до самого окончания «лучения» я лишь наблюдал за устроенной мне демонстрацией одного из древнейших видов рыбной ловли. Удовлетворив рыбацкий азарт, и полностью закрыв днище лодки рыбой, охотники прекратили «лучение», завели мотор и довезли меня до отрядной базы. На прощанье одарили несколькими крупными рыбинами весом от одного до трёх килограммов, среди которых попался и один легендарный таймень, которого тщетно пытались поймать на приманку – «мыша» на донную удочку геологи из отряда Гагарина.

Уже находясь километрах в пятидесяти от фактории Ошарово, в свой выходной день решил съездить на своём «Пеликане» по низкой воде на базу. Погода стояла хорошая, солнечная и тёплая, и я с удовольствием прокатился по спокойной обмелевшей и ставшей намного уже, чем весной, реке. Плыл с максимальной скоростью, старательно обходя мелководные участки с белыми бурунами. Доехал за полтора часа, не порвав ни одной предохранительной шпонки на моторе. На базе взял необходимые продукты и вещи для своего отряда, встретился с геологом соседнего отряда Иваном, сероглазым, светловолосым атлетом.

Иван окончил геологический факультет МГУ на год позднее Гагарина, Плетнева и Проскурина и работал на Подкаменной второй год. Полевая работа была для него мучением, потому что у него началась (а может быть, и раньше была) аллергия на комариные укусы. Каждый укус образовывал огромный, долго не проходящий, нестерпимо зудящий красный волдырь на его теле. При расчёсывании Иван расцарапывал в кровь кожу. А так как при любом способе защиты несколько десятков комаров в день всё равно кусали любого, находящегося в здешних местах человека, то всё тело Ивана было постоянно покрыто вспухшими красными бугорками.

Его не посылали в полевые отряды, он работал в Ошарово с камеральной группой, старался не снимать противоэнцефалитный костюм, густо смазывал «Дэтой» открытые участки кожи, но, тем не менее, несколько комариных укусов в день неизбежно получал. Ему предлагали сменить только что полученную профессию, но он пока не решался, да и обидно было осознавать, что пять лет, учился впустую.

Решили посидеть с ним на берегу реки, выпить спирта, поговорить о таёжной жизни, обменяться мнениями и поделиться впечатлениями о проходящем сезоне. В дружеской беседе Иван поведал о своей уже двухлетней любовной связи с геологом – камеральщицей Зоей. Об их любви знала вся экспедиция, включая начальника. Они контрастно смотрелись рядом друг с другом: высокий, широкоплечий, плотный, бывший тяжелоатлет Иван, и низенькая, хрупкая как тростинка, узкоплечая Зоя.