В тайге стреляют

Рассыпая табак, председатель так натрамбовал трубку, что извел с десяток спичек, а раскурить не смог. Тогда он достал из бокового ящика стола медную проволочку, обтер ее бумажкой и принялся прочищать чубук. Фролов взирал на действия Чухломина, и губы его чуть подергивало, словно он хотел что-то подсказать председателю и не решался. В коридоре послышались шаркающие размеренные шаги.

— Идет, соколик! — усмехнувшись, обронил Фролов,

Чухломин одернул гимнастерку, поставил перед столом стул. Сам сел на подоконнике, упершись в пол одной ногой. Фролов передвинулся поближе к печке. Вошел Станов. Не тая своей враждебности, оглядел красных командиров и провел кончиком языка по губам, словно пробовал что-то на вкус. Скривившись в натянутой улыбке и чересчур растягивая слова, он произнес:

— Приветствую вас, господа!

— Здесь господ нет! — осадил его Чухломин.

— Я своим привычкам не изменяю, господа! — усмехнувшись и выделив последнее слово, заявил поручик.

— Хватит кривляться, шут гороховый!.. Ваша фамилия Станов?

— Люди баяли, что отец мой носил эту же фамилию и ничего зазорного в ней не находил.

— Вы служили помощником командира в белобандитском отряде Цыпунова?

— Если бы тебя поставить рядом с Цыпуновым, девять из десятка бандитом назвали бы тебя, хам чахоточный!

Чухломин дернулся, будто его ударили, и непроизвольно шагнул к обидчику, шаря рукой по поясу. Станов с нескрываемой издевкой смотрел на председателя Чека и не шевелился, готовый ко всему. Опомнившись, Чухломин сел на свое место за столом и так стиснул подлокотники кресла, что пальцы побелели. Станов глянул на них и перевел дыхание.

— Отвечайте, что вас спрашивают! — сквозь сжатые зубы процедил Чухломин. — Служили у Цыпунова в помощниках?

— Я буду говорить то, что считаю нужным. Учтите!.. Допустим, служил. Что дальше?

— Место явки знаете?

— Нет!

— А как к отряду попадали? — вставил свое молчавший до этого Фролов. — Мы трижды разгоняли вашу банду и трижды вы опять слетались в кулак, ровно воронье на падаль. Как тут понимать прикажете?

— Понимайте, как угодно. Это ваша воля, господа... Лично меня туда друзья приводили. Причем вели с завязанными глазами, дабы при случае я вам не проболтался.

— Куда — туда? — нетерпеливо осведомился Фролов и ерзанул на стуле.

— А бог его знает — куда!

«Фролов, кажись, был прав, — подумал Чухломин, сжимая зубами мундштук трубки. — Такого типа за будь здоров не возьмешь!»

— Значит, вам совершенно неведомо, где сходятся бандиты? — подытожил он.

— Представьте себе, господа, не знал и к тому же забыл. Память-то девичья!

— А ваши сподвижники?..

— Их и пытайте!.. Чего ко мне прилипли, как банный лист к заднице? — грубо ответил Станов.

И тут случилось непредвиденное. Фролов до этого сидел вроде бы спокойно в своем уголке и лишь изредка вставлял замечания. Последние слова поручика точно оглушили его. Фролов потерял самообладание, вскочил и одним махом очутился возле цыпуновского помощника.

— Ты что, ползучая лярва, измываться?! Надо мной? Над красным командиром?

Чухломин не успел предупредить дальнейшее. Коротко размахнувшись, Фролов стукнул поручика в челюсть. Удар получился столь сильным, что Станов, взбрыкнув рваными торбасами, укатился под стол. В мгновение Фролов оказался рядом и судорожно рвал застежку кобуры. Расширившиеся глаза его стали бессмысленными, губы перекосила гримаса.

— Корежишься, гад!.. Издеваться, золотопогонник! — хрипел он. — Или пули не дождешься, иуда? Сейчас...

Чухломин сзади обхватил Фролова, крепко прижал к себе и мягко, но властно отвел в сторону. Взводный дышал тяжело, с перебоями, сердце его бурно колотилось. Не сопротивляясь, Фролов отдал взведенный наган председателю Чека и послушно сел на прежнее место. Цыпуновский помощник выполз из-под стола, пошатываясь, встал и выплюнул сгусток крови.

— Мордобоем вы хотели поставить на колени русского офицера? Не выйдет! Силы такой у вас нет, холопы, рабские ваши души! — выкрикнул Станов и длинно, замысловато выругался. — Слова больше из меня не выбьете! Пуганого пугать — только портить!

Чухломин приказал заглянувшему в дверь дежурному увести арестованного.

— Голодранцы!.. — донеслось уже из коридора.

— С тобой ничего путного не выведаешь! — недовольно заметил председатель Чека Фролову.

— А чего тут рассусоливать? К стенке — и заказывай панихиду! — пряча глаза, буркнул тот, взял наган со стола и спрятал в карман.

— Времена не те! — возразил Чухломин, расхаживавший по кабинету. — Слышь, взводный! А ведь здорово ошибались те, первые, из губкома партии! Сейчас это хорошо видно.

— Ты извини меня, Петр Маркович! — помолчав, растерянно, виновато улыбнулся Фролов. В голосе его зазвучало удивление: — Ведь я его, поганца, в бою или после запросто мог пристрелить. И спросу с меня никакого. А я нет — жизнь ему сберег. До города вел, мучился, от бойцов кусок урывал, чтобы он, зараза ходячая, с голоду ноги не протянул. И он же, затруха конская, надо мной издеваться! Да кто стерпит!