В тайниках памяти

Мохамед Мбугар Сарр В тайниках памяти

Правовую поддержку издательства обеспечивает юридическая фирма «Корпус Права»

Автор выражает бесконечную признательность Фонду Лагардера, который поддержал создание романа, выделив для этой цели свою ежегодную стипендию за 2018 год. Книга также получила субсидию региона Иль-де-Франс в 2019 году. Автор благодарит за эту поддержку и выражает особую признательность Национальному музею истории иммиграции, предоставившему ему для работы свою творческую резиденцию.

Посвящается Ямбо Уологему

«Некоторое время Критика сопровождает Творчество, затем Критика исчезает, и далее Творчество сопровождают Читатели. Это путешествие может быть длительным, а может быть и коротким. Затем читатели один за другим умирают, и Творчество продолжает свой путь в одиночестве, даже если другая Критика и другие Читатели постепенно учатся следовать его курсом. Затем Критика снова умирает, Читатели умирают тоже, и Творчество продолжает свое путешествие к одиночеству по дороге, усеянной костями. Приближение к нему, движение по его следам – верное предвестие неминуемой смерти, и все же новая Критика и новые Читатели неутомимо и неумолимо приближаются к ней, а время и скорость их пожирают. Наконец, Творчество продолжает свой путь в неисцелимом одиночестве. И наступает день, когда оно умирает, как умирает всё, как однажды угаснут Солнце, и Земля, и Солнечная система, и наша Галактика, и тайники памяти людской».

Роберто Боланьо. Дикие сыщики

Книга первая

Часть первая В сетях Матушки-Паучихи

27 августа 2018

О писателе и его творчестве мы можем знать, как минимум, следующее: он и оно двигаются вдвоем по самому совершенному лабиринту, какой только можно себе представить, по длинной кольцеобразной дороге, где пункт назначения совпадает с отправной точкой: одиночеством.

Я покидаю Амстердам. Несмотря на полученные здесь сведения, мне трудно сказать, знаю ли я теперь Т. Ш. Элимана лучше, чем раньше, или его тайна стала еще более непроницаемой. Я мог бы вспомнить парадокс, присущий всякой погоне за знанием: чем больше мы узнаём о каком-либо фрагменте мира, тем яснее представляем себе объем непознанного и степень нашего невежества; но даже это сравнение могло бы лишь отчасти передать чувство, которое вызывает у меня этот человек. Тут нужно более жесткое определение, то есть более пессимистичное в смысле самой нашей способности постигнуть чужую душу. Его душа похожа на черную дыру, которая притягивает и поглощает все, что к ней приближается. Поразмышляв над его жизнью, чувствуешь печаль, смирение или даже отчаяние, и шепчешь: мы не можем ничего узнать о душе человеческой, да и узнавать тут нечего.

Элиман ушел в Ночь. Легкость, с какой он простился с солнцем, завораживает меня. Исчезновение его тени завораживает меня. Его цель в жизни – тайна, которую я мучительно пытаюсь разгадать. Я не знаю, почему он умолк, когда ему еще так много оставалось сказать. Но больше всего я страдаю от того, что не могу подражать ему. Всякий раз, когда встречаешься с молчальником, настоящим молчальником, возникает вопрос: в чем смысл – и в чем необходимость – твоего собственного слова, и пронзает мысль: а вдруг это слово – всего лишь докучная болтовня, замусоривание речи?

Сейчас я заткну рот и брошу тебя на этом месте, о мой Дневник. Сказки Матушки-Паучихи утомили меня, Амстердам меня истощил. Меня ждет дорога одиночества.

I