В такие дни

Кружась, срок создает до новой встречи.

Найду ль. я вновь те губы, веки, плечи

Иль в бездну мигов счастья сон сроню?

Лети, лети, земля, путем планетным,

В пустыне сфер крути живой волчок,—

Чтоб, малый, атом, я, изжив свой срок,

Мог страстный вздох вернуть устам запретным!

1920

ДВЕ ВАЗЫ

Две малых вазы из альвастра

Прижать к губам и долго ждать

В палящей мгле, над близкой бездной,—

В них миро сладкое вдыхать,

Жить странной тайной аромата,

Пока зловещий глаз Геката

Не врежет вдруг в ночную гладь,

Спалив сияньем отсвет звездный,

Тогда живой фиал поднять

К трехликой, в высь, к лучам, ad astral[2]

И вот, пред тем, как телом стать,

В руках начнут слегка дрожать

Две малых вазы из альвастра.

2—3 августа 1920

НОЧНАЯ УЛИЦА

Фонарей отрубленные головы

На шестах безжизненно свисли,

Лишь кое-где оконницы голые

Светами сумрак прогрызли.

Бреду, спотыкаясь по рытвинам

Тротуара, в бездонном безлюдьи;

Только звезды глядят молитвенно,

Но и они насмешливо судят.

Звезды! мы — знакомые старые!

Давно ль вы в окошко подглядывали,

Как двое, под Гекатиными чарами,

Кружились, возникали, падали.

Когда же вчера вы таяли,

Уступая настояниям утра,

Вы шептали, смеясь: не устали ли

Губы искать перламутра?

Так зачем теперь отмечаю я

Насмешку в лучах зазубренных,

Что в мечтах — канун безначалия

В царстве голов отрубленных;

Что не смотрите ласково-матово,

Как, замкнув рассудочность в трюме, я

По Москве девятьсот двадцатого

Проплываю в ладье безумия!

20—22 августа 1920

ХМЕЛЬНЫЕ КУБКИ

Бред ночных путей, хмельные кубки.

Город — море, волны темных стен.

Спи, моряк, впивай, дремля на рубке,

Ропот вод, плеск ослепленных пен.

Спи, моряк! Что черно? Мозамбик ли?

Суматра ль? В лесу из пальм сквозных,

Взор томя пестро, огни возникли,

Пляски сказок… Вред путей ночных!

Город — море, волны стен. Бубенчик

Санок чьих-то; колокол в тени;

В церкви свет; икон извечный венчик…

Нет! бред льнет: в лесу из пальм огни.

Спи, моряк, дремля на рубке! Вспомни:

Нега рук желанных, пламя губ,

Каждый вздох, за дрожью дрожь, истомней…

Больше, глубже! миг, ты слишком груб!

Колокол в тени. Сов! сон! помедли,

Дай дослушать милый шепот, вкинь

В негу рук желанных — вновь! То бред ли,

Вод ли ропот? Свод звездистый синь.

Чьи-то санки. Пляска сказок снова ль?

Спи, моряк, на рубке, блеск впивай.

Город — море. Кубков пьяных вдоволь.

Пей и помни свой померкший рай.

1920

ДЛЯТСЯ, ДЛЯТСЯ…

Длятся, длятся, сцеплены, союзны,

Лентой алой скрепленные ночи.

Память! в нежной устали ворочай

Легкий пух зари в сумрак грузный!

Лунной влагой облик милый залит,

Тень на грудь — сапфирные запястья.

Вот он, вот, взор сдавленного счастья!

Змей, скользя, в глубокой ласке жалит.

Черный мрак над морем опрокинут,

Зыбля челн в неистовстве прибоя.

В звездность тайны падаем мы двое;

В холоде ль эфира плечи стынут?

Эос! Хаос блесков без названья!

Теплый мрамор ожил в теле гибком,

В неге слипших губ, к немым улыбкам,—

Вечность влить в мгновенья расставанья!

Память, смей! лелей земные миги!

Их за свет иных миров стереть ли? —

Смертной сети пламенные петли,

Брошенной столетьям в этой книге!

26 сентября 1920

РУКАМИ ПЛЕЧИ…

Руками плечи опоясаны,

Глаза с глазами смежены,

Друг друга сном огня пьянят они,—

Венчанных двое меж иных.

Миг кем-то где-то предназначенный!

Стонать бесплодно: пощади!

В воде столетий опрозраченной

Для зорких глаз палящий диск!

Кассандры рушащихся Илиев,

Иоанны Патмосов в огне!

Вы тщетно в выкриках таили гнев,—

Что будет, видя как в окне.

Еще весталка не ждала греха,

Еще не вызвал брата Рем,

Уже был избран меч Алариха

Жечь мрамор римских алтарей.

Нас так, с порога дней, провидели,—

Осенний луч с поры весны,—

В мечты все Сапфо, все Овидии,

Всех Атлантид слепые сны!

4 июня 1921

ОТ СТОЛЕТИЙ…

От столетий, от книг, от видений

Эти губы, и клятвы, и ложь.

И не знаем мы, полночь ли, день ли,

Если звезды обуглены сплошь.

В мире встанет ли новый Аттила,

Божий бич, божий меч, — потоптать

Не цветы, но мечты, что взрастила

Страсть, — хирамовым кедрам под стать?

Солнце пятна вращает, циклоны

Надвигая с морей на постель,

Но не тот же ли локон наклонный

Над огнем мировых пропастей?

Чтобы око земное не слепло,

На мгновенье двум сближенным в смех —

От советской Москвы на Алеппо

Революции праздничный сбег.

И с земли до звезды, до столетий

Восстающих, — борьбе и войне

Этот огненный столп одолеть ли,

В наших строфах горящий вдвойне!

9—11 сентября 1921

ЧЕРЕП НА ЧЕРЕП…

Череп на череп,

К челюсти челюсть,

За тонкой прослойкой губ!

За чередом черед!

Пей терпкую прелесть,

Сменив отлюбивший труп!

Земли не насытить

Миллиардам скелетов!

Ей надо тучнеть, тучнеть!

Чтоб кино событий

Шло в жизни этой,

Ты должен любить — хотеть!

Как пещерный прапредок

(Вселенское детство!)

Грудь на груди, под смех гиен,—

Так, в истомах и бредах,

Выгибая хребет свой,

Отдавайся объятьям в плен!

Александр, Юлий Цезарь, Хлодвиг!

За чередом черед!

За соседним соседний! чтоб,

Свершивший свой подвиг,

Твой целованный череп

Опустили в последний гроб.

6 мая 1921

ЗАВЕС ВЕКОВ

В ДНИ, КОГДА…

В дни, когда Роком я кинут

В город, на жесткие камни;

В дни, когда медленно стынут

Прежде кипевшие страсти,—