В те грозные годы

«30 апреля, — объявлял Вейдлинг, — фюрер покончил с собой и, таким образом, оставил нас, присягавших ему на верность, одних. По приказу фюрера мы, германские войска, должны были еще сражаться за Берлин, несмотря на то что иссякли боевые запасы, и несмотря на общую обстановку, которая делает бессмысленным наше дальнейшее сопротивление.

Приказываю: немедленно прекратить сопротивление». Ниже — подпись.

Не менее важными и радостными были другие новости. Получили сообщение о выходе в центр Берлина в районе Бранденбургских ворот войск 8-й гвардейской армии генерала В. И. Чуйкова. На Шарлоттенбюргерштрассе, южнее рейхстага и Кроль-Оперы, с ними встретились части наших 171-й и 207-й стрелковых дивизий.

Сообщив мне все это, генерал Литвинов перешел к главному, что, собственно, и было причиной столь раннего моего вызова. Оно заключалось в следующем.

Ночью боевые порядки 52-й гвардейской стрелковой дивизии были атакованы крупными силами пехоты и танков противника — часть окруженного в Берлине фашистского гарнизона пыталась вырваться из котла и пробиться на север. Благодаря принятым экстренным мерам эта его попытка сорвана.

О том, что ночная атака гитлеровцев успешно отражена, командарм уже доложил Г. К. Жукову. В ответ маршал заметил, что большой группе пехоты и танков противника все же удалось прорваться на северо-запад. Фронт принял необходимые меры: войска 47-й армии генерала Ф. И. Перхоровича ведут бой по разгрому прорвавшейся группировки. Командующий фронтом приказал генералу В. И. Кузнецову проверить: «Не через ваши ли боевые порядки фашисты пробились на северо-запад?» — и немедленно доложить о результатах проверки.

— В армию Перхоровича только что выехали начальник оперативного отдела штаба полковник Г. Г. Семенов и заместитель начальника штаба артиллерии майор Буцкий, — продолжил Литвинов. — Сам я сейчас выезжаю в двенадцатый гвардейский корпус. Полагаю, что вам тоже следует поехать со мной. Вдвоем будет легче установить истину.

И она была установлена. Как оказалось, вражеская группировка прорвалась в сторону 47-й армии через боевые порядки соседей. Никакой вины войск 3-й ударной армии в этом не было, о чем и было доложено командованию фронта.

А в это время дивизии 12-го гвардейского и 7-го стрелковых корпусов нашей армии во взаимодействии с соединениями 5-й ударной армии генерала Н. Э. Берзарина продолжали успешно выполнять боевую задачу по окончательной ликвидации окруженной в центре Берлина группировки немецко-фашистских войск. Правда, как уже говорилось выше, организованное сопротивление гитлеровцев на большинстве участков, по существу, прекратилось. Гарнизоны многих опорных пунктов обороны противника вместе со своими командирами сдавались в плен. Например, только за два часа дивизии 12-го и 7-го корпусов пленили не менее десяти тысяч солдат и офицеров противника. Большое число пленных взяли и соседние армии. Одним словом, дело шло к развязке.

В целях предотвращения бессмысленного кровопролития командиры и политорганы соединений широко применяли направление в осажденные гарнизоны вражеских опорных пунктов своих парламентеров, которые без лишних слов сообщали гитлеровским генералам и офицерам ультимативное требование советского командования — сложить оружие, безоговорочно капитулировать. В большинстве случаев оно быстро и организованно выполнялось. Определенную роль в этом сыграл, безусловно, переданный утром по радио приказ бывшего командующего обороной Берлина генерала Вейдлинга о прекращении сопротивления.

В один из крупных опорных пунктов, гарнизон которого состоял примерно из 3 тысяч солдат и офицеров 18-й мотодивизии, командир и начальник политотдела 364-й стрелковой дивизии направили в качестве парламентеров советского офицера Н. Я. Гавриленко и военнопленного немецкого полковника. Встретившись с начальником гарнизона — командиром 18-й дивизии генерал-майором Раухом, капитан Гавриленко передал ему требование нашего командования о безоговорочной капитуляции, а прибывший вместе с ним пленный немецкий полковник добавил, что лично слышал по радио приказ генерала Вейдлинга о прекращении сопротивления. После короткого совещания с несколькими старшими офицерами мотодивизии генерал Раух сказал, что согласен капитулировать. С ним вместе сдались в плен и подчиненные ему солдаты и офицеры.

Не везде, однако, вопрос о капитуляции решался просто. В гарнизон опорного пункта, осажденный 146-й стрелковой дивизией, в качестве парламентеров были посланы старший инструктор политотдела по работе среди войск противника майор Шадзунский и подполковник Олефир. Их пропустили в расположение опорного пункта, обезоружили, провели к немецкому генералу.

— С какой целью вы прибыли к нам? — спросил тот.

— Наше командование предлагает вам, всем офицерам и солдатам вашего гарнизона сложить оружие, сдаться в плен, — ответил по-немецки майор Шадзунский. — Вы, вероятно, уже знаете, герр генерал, что генерал Вейдлинг отдал сегодня утром приказ всему берлинскому гарнизону о прекращении сопротивления.