В те холодные дни

— Денег Косачеву дать можно, — сказал он. — Но есть ли в этом целесообразность, Павел Михайлович? Вложим капитал, а потом окажется, что на фоне новых, строящихся заводов косачевский цех — всего лишь кустарное, нерентабельное предприятие. Что будем делать? Ставить его на простой? Это несерьезно, товарищ Косачев, — резко обернулся экономист к Косачеву, как бы подчеркивая, что возражал не министру, а директору завода.

— Вы забыли, какой у нас цех, — возразил Косачев. — Если его расширить и пустить в ход, как мы предполагаем, то не всякий новый завод сможет потягаться с нашим цехом. Вы же сами, товарищ Бирюков, когда-то работали на нашем заводе и хорошо знаете.

— Довольно спорить, товарищи, — остановил перепалку министр. — Я настаиваю на тех предложениях, о которых сказал. Внесем их в ЦК и в правительство и будем ждать решения.

На этом совещание у министра закончилось. В полночь Косачеву позвонил Бирюков.

— Как настроение, Сергей Тарасович? — спросил он дружеским тоном.

— Превосходное, — бодро ответил Косачев.

— Не рано ли торжествуете? Подождем, что скажут в ЦК. Но я, собственно, звоню по другому поводу. Хотел посоветовать: просите денег побольше, все равно срежут наполовину, вы же знаете.

— Спасибо за совет. Как-нибудь сам соображу.

— Извините, я по-дружески. Общее же дело. До свидания.

— Будьте здоровы! — Косачев положил трубку, подумал: «Чего он добивается? Хочет, чтобы я напугал Министерство финансов своим запросом и нарвался на отказ? Мне же ни копейки лишней не надо».

Косачев вспомнил, что Бирюков и раньше всегда был против финансирования экспериментальных работ на заводе, признавал бесперспективность этого дела и теперь боялся, что признание и утверждение косачевских предложений может серьезно подорвать авторитет экономиста.

«Вот человек, — подумал Косачев. — О чем заботится в такой момент? Да шут с ним, с его авторитетом».

Вскоре состоялось совещание в ЦК. Еще до начала, проходя в зал, Косачев неожиданно встретился со своим старым знакомым — инженером Иваном Николаевичем Прониным, в прошлом известным специалистом-прокатчиком.

«Где он теперь? — подумал Косачев. — Кажется, после юга был переведен во Внешторг? Неужели все еще там?»

Косачев живо вспомнил те годы, когда у них на заводе только налаживалась горячая прокатка труб, и Пронин, тогда еще молодой, приехал к нему на работу. Они близко сошлись тогда, Косачев высоко ценил Пронина, как отличного специалиста, хорошего товарища. После, когда Пронин работал в других местах, Косачеву не раз доводилось встречаться с ним, и хотя эти встречи были короткими и не всегда носили деловой характер, Косачев все больше проникался уважением к Пронину, как к человеку умному и дальновидному.

Косачев и Пронин пошли навстречу друг другу, пожали руки.

— Здравствуйте, Иван Николаевич. Какими судьбами?

— Гора с горой не сходятся, а люди, знаете, вот так. Очень рад вас видеть, Сергей Тарасович.

«Вот чудеса, — думал Косачев. — Никак не ждал встретить Пронина на этом совещании. Зачем он здесь и в каком качестве? А впрочем, прекрасный случай. Поговорить бы с ним, перетащить на завод. Отличный организатор. Знает трубопрокатное дело, работал у нас, знаком с людьми, с обстановкой — словом, свой человек, лучше не придумаешь. Но согласится ли?»

Ровно в десять часов в зале появился ответственный работник ЦК Алексей Степанович Коломенский, министр Павел Михайлович и другие товарищи.

Коломенский обратился к собравшимся:

— Центральный Комитет внимательно рассмотрел предложения министерства и в основе одобряет ваши встречные планы по дополнительному увеличению производства труб, и особенно — крупнокалиберных.

Косачев вдруг почувствовал, как сильно забилась кровь в висках, незаметно стиснул голову руками, ждал, когда схлынет боль, с иронией подумал о себе:

«Уймись, уймись, старый дурень. Все идет как надо. Наилучшим образом. Будем делать двухшовную трубу. Будем!»

Коломенский не произносил длинной речи, а просто, глядя в зал, обращался персонально к каждому директору завода, чьи предложения принимались, и спрашивал:

— Все взвесили, товарищ Миронов? Реальный план.

— А ваши предложения, товарищ Грибанов, обсуждались в коллективе? Партийная организация поддерживает?

Когда дело дошло до Косачева, Коломенский улыбнулся и дружеским тоном сказал:

— У вас, кажется, особый случай, Сергей Тарасович? Двухшовная труба? Интересное дело, желаем успеха.

Коломенский повернулся лицом к министру, потом к Косачеву.

— Принимаем решение: поручить вашему заводу срочно приступить к освоению производства двухшовных труб большого диаметра. Все иные работы передадим другому предприятию. Так, Павел Михайлович?

— Министерство согласно, — ответил министр.

— Как вы считаете, товарищ Косачев, когда можно практически начинать?

Косачев лукаво прищурился.

— А мы уже начали.

— Это не считается, — мягко перебил Коломенский. — Беритесь за дело по-настоящему. Быстрее переходите от экспериментов к настоящему делу, с широким размахом.

— Какой обусловим срок выпуска первых промышленных труб? — спросил Косачев.