Читаем В те времена полностью

В те времена

Она сказала так: «И письменно, и устноМогу я присягнуть суду любого дня,Что овладеет мной один лишь Заратустра:Ведь он пророк, а я — поклонница огня».Я думал: в голове её ещё туман драм,Тургеневский порыв, шекспировский стишок…Я в шутку: «Как зовут, — спросил, — Вас?»— «Саламандра!» —И пламени язык Вселенную обжёг!Отречься б мне, уйти, сказав: «С огнём не шутят!»,Но любопытства бес завлёк меня в гарем…Я прикоснулся к ней, горя священной жутью,Но на свою беду, как видно, не сгорел…Я был плотью и кровью, — а значит, как все. Но в тот раз мнеУдалось миг прожить в белой, бешеной, огненной плазме!..Пусть я предал воздушную нашу среду, но все прелести раяОтдаю — за безумную страсть век гореть, не сгорая!Пламени языки в меня жадные очи вонзали.И как трагик на «бис», я всю ночь умирал в душном зале.Зал не рукоплескал — зал тот был залом ада.Но царила она в нём — моя Саламандра!Что было до того — забылось, как интригиПровинциальных дач. И, прошлое кляня,Я понял, что теперь из тысячи религийЯ выберу одну — Религию Огня!Мы прятались вдвоём в мартены, печи, домны…Штыки температур оберегали дверь.И прокляв бег минут, меня ласкал бездомныйМои золотой мираж, мой недомашний зверь…Вот, значит, почему, забыв несовершенство,Мы на огонь глядим, поняв самообман:Там, в высшей из стихий небесное блаженствоДаруют смертным Бог — и племя саламандр!Но вот однажды мне приснился сон крамольный —Пёс, Дева, Водолей, Полярная звезда…Напомнили они, что где-то плещет море,Что родина моя — воздушная среда…Сомненье и тоска — вот отщепенца муки:Там без неё — не жить, здесь, рядом с ней, — сгореть…К блестящей чешуе протягиваю руки —Но языки огня их обожгли на треть.На смену Дням Огня явились дни другие:Я двигаюсь, я ем… Теряю смысл команд…Но душу жжёт не боль, а чувство ностальгииК единственной моей — Богине Саламандр…

1983 г.