В тела свои разбросанные вернитесь

— Если каждый, кто когда-либо жил, воскрешен здесь, то подумать только, какие исследования можно провести! Подумайте о исторических тайнах и неразрешенных вопросах, которые теперь наконец-то можно выяснить. Можно будет поговорить с Джоном Уилксом Бутом и установить, на самом ли деле министр обороны Стентон был причастен к убийству Линкольна. Можно определить личность Джека-Потрошителя. Выяснить, действительно ли Жанна д'Арк была связана с ведьмами. Поговорить с наполеоновским маршалом Неем; проверить, действительно ли ему удалось избежать расстрела и он стал впоследствии школьным учителем в Америке. Заполучить истинную историю Пирл-Харбора. Увидеть лицо человека в Железной Маске, если таковой вообще существовал. Расспросить Лукрецию Борджиа и тех, кто был с ней знаком, действительно ли она была именно такой шлюхой-отравительницей, какой считало ее большинство людей до сих пор. Узнать, кто же на самом деле был убийцей двух малюток-принцев в Башне Смерти. Может быть, их на самом деле убил Ричард Третий.

Да и к вам, Ричард Френсис Бартон, есть много вопросов относительно вашей собственной жизни, на которые ваши биографы хотели бы иметь ответ. Была ли у вас на самом деле возлюбленная-персиянка, на которой вы собирались жениться и ради которой намеревались отречься от своей истинной веры и остаться жить в Иране? На самом ли деле она умерла до того, как вы смогли жениться на ней, и на самом ли деле ее смерть наполнила вас такой печалью, что избавиться от нее вы не могли до конца своих дней?

Бартон вспыхнул, глянул на Фригейта. Он только-только повстречался с этим человеком, а тот уже задает такие глубоко личные вопросы, столь бередящие душу. Ничто не может извинить его.

Фригейт пошел на попятную:

— Ну… ну… все это может подождать, неужели я не понимаю. Но знаете ли вы, что ваша жена экстренно провела над вами обряд помазания вскоре после вашей смерти. И вы были похоронены на католическом кладбище. И это вы! Неверующий!!!

Лев Руах, чьи глаза все больше расширялись от болтовни Фригейта, вмешался в разговор:

— Вы — Бартон, исследователь и языковед? Первооткрыватель озера Танганьика? Человек, совершивший паломничество в Мекку, переодевшись мусульманином? Переводчик «Тысячи и одной ночи»?

— Я не хочу вам лгать. Впрочем, в этом нет никакой необходимости. Я — именно тот человек.

Еврей плюнул на Бартона, но ветер отнес плевок в сторону.

— Ты — сукин сын! — вскричал Лев Руах. — Вонючий нацист! Я читал о тебе! Я все знаю! Да, во многих отношениях тобой можно было восхищаться! Но ты же антисемит!!!

7

Бартон смутился.

— Мои враги, — покачал он головой, — распространяют эти нелепые и очень грязные слухи. Но те, кому известны факты или кто хоть немного знает меня, скажут, что это не так. А сейчас, я думаю, вам следовало бы…

— Так может быть, это не вы написали «Еврей, Цыган и Эль-Ислам»? — спросил Руах, насмешливо улыбаясь.

— Я, — ответил Бартон. Его лицо побагровело. А когда он опустил взгляд, то заметил, что тело тоже вспыхнуло. — А теперь — я уже начал говорить об этом, но вы перебили меня — я думаю, что вам лучше было бы уйти от нас. Как правило, в прошлой жизни на Земле я брал за горло своих обидчиков. Человек, который осмеливался говорить со мной подобным тоном, вынужден был подкреплять свои слова действием. Но мы сейчас в необычном положении и, возможно, слишком возбуждены. Не знаю точно, в чем здесь дело. Если вы немедленно не извинитесь или не уйдете прочь, то сейчас здесь будет еще один труп.

Руах сжал кулаки и свирепо посмотрел на Бартона. Затем он повернулся и пошел прочь.

— Что такое нацист? — спросил Бартон у Фригейта.

Американец, как мог, объяснил.

— Мне нужно многое узнать о том, что случилось после моей смерти, — кивнул Бартон. — Относительно меня этот человек ошибается. Я — не нацист. Англия, вы говорите, стала второразрядной державой? Всего лишь через пятьдесят лет после моей смерти? Трудно в это поверить.

— Какой мне смысл лгать вам? — удивился янки. — Да вы не печальтесь. Перед самым концом двадцатого столетия она снова возвысилась, причем весьма любопытным образом, правда, было уже слишком поздно…

Слушая американца, Бартон испытывал гордость за свою страну. Хотя Англия часто в течение всей его жизни поступала с ним более чем подло, да и Бартон всегда старался вырваться из нее, но где бы он ни был, он всегда защищал ее до последней капли крови. И всегда был предан королеве.

Неожиданно он произнес:

— Если вы догадывались, кто я такой, почему вы ничего не сказали об этом?

— Я хотел удостовериться. Кроме того, у нас не было времени для разговора, — ответил Фригейт. — Как, впрочем, и для чего-либо другого, — добавил он, кося взглядом на великолепную фигуру Алисы Харгривс.

— О ней я знаю тоже, — сказал он. — Если она именно та женщина, о которой я думаю…

— Мне лично ничего не известно, — ответил Бартон и остановился; они уже поднялись на вершину первого холма. Здесь носильщики опустили тело на землю рядом с огромной красной сосной.