В теле пацана. Книга 2. Взрослые игры

По команде ученики усаживаются. Под лёгкий гам заскрипели скамейки, зашелестела бумага. Никто не смеётся, только шепчутся. Из разговоров понятно, что очень удивлены моему появлению. И ещё пронеслось от какого — то пакостника, что я сын ректорши. Поднимаюсь на сценку бодро, она чисто символическая, в две ступени подъём. Профессор с ухмылкой усаживается на свой стол уголком, что чуть в стороне от массивной белой доски, на которой уже половина исписана чёрным угольком или чем — то похожим.

Полка из стекла с указкой, а тряпки нигде не вижу, чтоб стереть.

По бокам от доски географические карты в цвете повешены метр на полтора, на столе препода несколько массивных книг, бумажки... а где мел — то?

— Не знаете, как пользоваться полотном, юный профессор? — Раздаётся от Ингрита с сарказмом.

Пошли смешки уже от учеников. Поворачиваюсь к аудитории с серьёзным видом. Замолкают. Хе, старший курс, как — никак, взрослые и сознательные. Много девок, парней действительно в разы меньше. И большинство на баб смахивает. Мордашек десять я для себя отметил хорошеньких. Две вообще ослепительные красотки, лишь бы только не жирными оказались. Пока сидят, не видно.

Улыбаюсь профессору.

— Так будьте любезны, — начинаю ехидно. — Покажите юному дарованию и протеже самой леди Кириан, как пользоваться этом доисторическим оборудованием?

Профессор смотрит с видом полного превосходства и ещё так, будто за него вся аудитория.

— Так уж и доисторическое, — хмыкает, поднимается, подходит к краю, хватается за ручку, которую прежде не заметил. Вверх дёргает, и все надписи пропадают, а точнее ссыпаются.

— Магия, — заявляет мужик артистично с улыбкой до ушей.

Студенты начинают посмеиваться.

— А это волшебная палочка, — вручает мне ручку — перо. Беру, тяжёленькая для обычной, наконечник странный. А, так он из металла.

Прислоняю к белой поверхности и с той стороны крошка примагничивается. Господи, техника на грани фантастики. Самому смешно, по такой технологии детские игрушечные планшеты для рисования делают.

— Как вам, юный профессор? — Стебётся Ингрит под руку.

Вроде удобно. Но часть стереть при случае не выйдет. Всё сразу размагничивается. И второй момент, при быстрых движениях пером намагничивается не так много. И это крайне неудобно! Поверхность сама — это стекло на белом фоне, к которому и прилипает сзади чёрная крошка.

— Держите, — вручаю перо обратно.

— Быстро же вы сдались, — смеётся. — Теперь я могу продолжить свой урок?

Ученики тоже посмеиваются. Подождите у меня.

— Не спешите, господин профессор, а то успеете, — выпалил я и сделал вид, что достаю из внутреннего кармана пиджака пачку цветных маркеров, которые по компакт — дискам пишут и собственно по стеклу.

Как — то детям Ешшуноры дарил, изрисовали мне все окна и все стены в башне особняка. Но стены преимущественно цветными мелками.

Магией явил без труда четыре толстых маркера.

Пробую, как рисуют, начав с зелёного.

— Мои «карандаши» поудобнее будут, — комментирую и дальше уже по заранее заготовленному сценарию, обращаясь к залу: — Вероятно, многие из вас считают себя хорошими математиками. И задаются вопросом, чему же я могу вас научить? Сейчас покажу. У меня для вас задача.

Глава 22 Новые знакомые очаровашки

Начинаю рисовать цветок на полотне, используя все цвета под шум аудитории. Всего два лепестка рисую намеренно. Следующий цветок рядом — уже четыре. Затем с восемью лепестками.

Комментирую это, затем разворачиваюсь.

— Я не художник, только учусь, — подшучиваю, глядя на серьёзные, недоумевающие и некоторые весёлые лица.

— Урок рисования, отлично, — смеётся преподаватель.

На этот раз игнорирую его. Делаюсь серьёзным.

— А теперь внимание, — объявляю, обращаясь к девочкам и мальчикам. — Условие задачи таково: на поляне росли красивые цветы, но один пакостный мальчишка по имени Ингрит...

В аудитории пошли смешки.

— Что вы себе позволяете? — Возмутился профессор.

— Случайное совпадение, простите, — ухмыляюсь и дальше оглашаю: — один мальчишка оборвал лепестки таким образом, что первому оставил лишь два, второму вдвое больше, третьему вдвое больше второго. И так далее. Закономерность ясна?

Молчат, кто — то записывает.

— Считаем, что лепестков может быть любое максимальное количество на одном цветке, — говорю и далее торжественно: — Теперь внимание вопрос! Сколько осталось лепестков на шестом по счёту оборванном цветке? Решайте самостоятельно, у вас не более трёх минут. Первый ответивший получит приз.

На удивление зашевелились все! Зашуршали листы, зацарапали перья. Стали руки поднимать практически сразу.

Думал ответы уже, вот блин! Оказалось, вопросы...

— Давай, что непонятно? — Указываю рукой на очередную ученицу.

Поднялась серая мышка с чёрными глазками.

— Господин профессор, а сколько изначально лепестков на цветах?

Хватаюсь за голову, я же обговорил этот нюанс.

— Пять тысяч, такой ответ устроит? — Брякаю.

Кто — то даже усмехнулся. Девочка кивнула неуверенно.

Большая часть рук опустилась.

— А лепестки одинаковые? — Спрашивает белобрысый пацан и улыбается.

А вот и первый провокатор.