В тенетах суккуба

Отец, который уже вылез из палатки, очумело смотрел на алкающую дочь.

На шум проснулась мать и, оценив обстановку, с криком набросилась на меня:

— Вы там запились в городе, не просыхаете!

— Я трезвый, посмотри! — пытался обороняться я.

— Значит, девочку приучил, без пьянки она с тобой спать не будет!

Это оскорбление я не мог стерпеть:

— Ну, это слишком! Оставайтесь со своей «девочкой», я уезжаю домой!

— Никто тебя и не держит! — вспыхнула «тёща».

Всеобщая ссора, спровоцированная Ларисой, вмиг поглотила призрачную гармонию согласия.

Рубикон был перейден, отступать было некуда.

Отец хмуро молчал. Лариса, проглотив почти всю бутылку, забралась в палатку и рухнула животом на матрац. С великой грустью смотрел я на выдающуюся задницу, которую, похоже, не придётся больше проминать своим передком.

Отец осторожно увёл злыдню Маргариту к автомобилю, стоявшему неподалеку, слышно было, как машина заурчала и скрылась за кустами.

«Нормальный мужик», — подумал я, «наверно, предоставляет мне возможность попрощаться с Ларисой». Но проститься можно было только с бесчувственным телом.

Я порывался плюнуть на всё, собрать нехитрые свои пожитки и отправиться к остановке автобуса за километр от нашего лагеря.

«Уже не «нашего», — поймал я себя на мысли. Вспомнив, что в трудные минуты жизни, выручала меня физкультура, решил, пока проспится Лариса, пробежаться до сельского поля, километров на семь, один раз такую пробежку я уже совершал.

Быстро натянул спортивный костюм, кроссовки и побежал.

Свежий утренний воздух от реки, живописные извилины Дона, убегающие в таинственные дали кустарники, благоухающие распустившимися почками, а дальше равнины с пёстрыми коврами цветов, примыкающие к уже зеленеющему полю с небесами до горизонта, восстановили равновесное состояние души.

«Что ж, придётся закончить наш любовный марафон с Ларисой, вместе с финишем этого забега. Чем раньше, тем лучше. За месяц знакомства уже куча стрессовых ситуаций. Если дальше безнадёжно привяжусь к ней, то стану прощать и терпеть всё, но конец всё равно наступит, только ещё больней будет разрыв».

Я увлекся в ту пору познанием тайн человеческой психики, серьёзные учёные объясняли любовь проникновением и слиянием двух биологических полей партнёров.

Как трудно выживать тому из дуэта, чьи полевые связи оказались, вдруг, разорванными без немедленного замещения на новые!

Оголённые концы растерзанного поля притягивают злых демонов виртуального мира, которые устремляются в незащищённую душу и пожирают её.

Тяжко, как тяжко!

Я вернулся назад, неспешным шагом, бег мешал переваривать терзающие мысли, хотя побежал я с намерением прогнать их.

Лариса уже проснулась и освежилась в воде, с купальника стекали ручейки. Она сидела на нашем любимом бугорке перед рекой.

— Привет спортсменам! — помахала красавица рукой.

Я хмуро промолчал.

Она поднялась и мокрой лягушкой прильнула ко мне.

— Холодно! — непроизвольно вскричал я.

— Сейчас тебе будет жарко.

Она достала из-под пригорка бутылку, дошла до столика у кострища и вылила всё в голубую чашку. Вина пришлось больше стакана.

— Твоя птичка принесла тебе в клювике.

Я выпил. Полегчало.

Лариса подвела меня за руку к палатке, затолкнула в неё и стремительно сорвала с меня спортивный костюм, а с себя купальник.

Потом толкнула на спину и уселась сверху.

Я снова весь оказался в её власти и лишь издавал непроизвольно смачные междометия:

— О, как ты качаешь! О, сучка! А-а-а! Вдарь сильнее своей развратной задницей!

Мы излились вместе.

— Видишь, я научилась кончать с тобой в любой позиции, — наклонилась она всем телом, целуя меня в губы.

Захотелось сразу есть. Мы разогрели на костре банку тушёнки с гречей и позавтракали.

— Они сейчас вернутся, — сказал я, — не смогу без ненависти смотреть на твою мать.

— А, ну их! — махнула дочь рукой, — пошли на Дон, здесь недалеко такие пляжи посреди реки! Давно хотела тебе показать.

Мы продрались сквозь густые заросли, как будто специально скрывающие от людей сокровенные красоты природы, и я обалдел.

В этом месте Дон раскрылся широкой поймой, огибая с обеих сторон большой песчаный остров. Отдельные ручейки реки разделяли песок на мелкие островки, в заводях ручейков виднелись коврики из белых цветов и зелёных листьев кувшинок, но сам остров был удивительно чистым и сиял натуральным золотым цветом.

Красота природы заставила позабыть утреннюю ссору.

Мы замерли, прижавшись, друг к другу, и ощутили, как Вечность переливается сквозь нас.

Потом поплыли на остров. Лариса набирала из реки полный рот воды и отфыркивалась, пуская китовые фонтанчики.

— Не захлебнись! — озаботился я.

— Ой, какой противный портвейн! — сморщилась она.

— Хоть отвадит шататься по злачным компаниям, — злорадно заметил я.

На пляже девушка долго бродила по заводям и рвала кувшинки.

Пока она щипала цветы, я поймал себя на мысли, что тоскливо смотрю в верховья Дона, где-то там, в Саратове живёт сейчас моя бывшая жена Таня, что она делает в это ясное летнее утро?

До сегодняшнего дня я ни разу не вспомнил о ней после знакомства с Ларисой.