В тени алтарей

— Я тебя не упрекаю и не заставляю жениться на мне, но позволь мне разобраться в этих причинах! Во-первых, отрекшись от сана, ты приобретешь право жить как обыкновенный порядочный человек. Значит, всеобщее осуждение тебе не угрожает. Во всяком случае не все тебя осудят. Некоторые поговорят и замолчат. Твоему таланту не грозит никакая опасность. Тебе не придется терзаться в одиночестве и метаться по чужим углам. У тебя будет свой домашний очаг, ты сможешь заниматься любимым трудом, ни в чем не зная недостатка, а я буду тебя любить и беречь. Не верь, что душевные терзания, бедность и одиночество вдохновят тебя на великие произведения. Может случиться обратное. Ты такой чувствительный, впечатлительный, гордый, что тебя может сломить первая же крупная неудача.

Васарис раздумывал над ее словами, машинально сгребая землю концом своей палки. Наконец он заговорил:

— Боюсь, что комфорт семейной жизни может убить во мне желание работать, усыпит фантазию, погасит энтузиазм. Вот она, главная опасность.

— Ах, как ты всего страшишься! — нетерпеливо воскликнула Ауксе. — Тебе всюду мерещатся сотни опасностей и ты не решаешься сдвинуться с места. Впрочем, мне кажется, ты не то что боишься, а просто любишь выдумывать себе разные препятствия и строить бесконечные предположения. Если ты не избавишься от этой болезни, я тебя брошу.

— Ну, не сердись, Ауксе, — сказал Васарис, беря ее за руку. — Я готов признать твою правоту и согласиться с твоими доводами, но теперь еще слишком рано говорить об этом. Ведь я не знаю, как поступлю, когда буду совершенно свободен.

Ауксе уже и тем была довольна, что он согласился с нею в главном. Теперь она могла ждать и надеяться. Без этой надежды ее любовь была бессмысленной, а жизнь бесцельной.

Вернувшись домой после этой прогулки, Ауксе еще раз надолго задумалась над всеми этими вопросами. Она не сомневалась в своей любви к Васарису, знала, что будет любить его одного всю жизнь. Она убедилась, что оба они сходятся характерами, что интересы у них общие, и твердо верила, что жизнь их сложится счастливо. Но Васарис колебался, и поэтому вся ответственность ложилась на нее. А готова ли она принять на себя эту ответственность? Кроме того, Ауксе знала, что, если выйдет за Васариса, то и на нее обрушится ненависть и презрение некоторой части общества: ее обвинят в мещанстве, в дурном тоне, скажут, что она обольстила ксендза, а поэта заставила погрязнуть в буднях, сорвав с его головы лавровый венок.

Когда эти соображения высказывал Васарис, она умела красноречиво и убедительно разбивать ею доводы. Но когда сомнения осаждали ее самое, ей приходилось напрягать все свои силы и призывать на помощь весь свой оптимизм, чтобы не поддаться отчаянию. В такие моменты она даже избегала Васариса, боясь, что вместо того, чтобы поддержать ее, он и сам поддастся пессимизму. Она понимала, что один из них должен быть несокрушимым, сильным, стоять на страже светлых надежд и оберегать их. Ауксе считала, что эта обязанность ложится на нее.

И в этот вечер Ауксе пришла все к тому же выводу: она любит Васариса, знает, что любима, и никакого иного выхода у нее нет; она должна создать семейный очаг к обоюдному их счастью, и это будет самое лучшее для Васариса. Нет, она не побоится взять на себя ответственность.

Придя к этому заключению, Ауксе решилась тут же рассказать обо всем отцу, чтобы не оставлять никакой неясности. Любовь к Васарису была единственной тайной, которой она с ним не поделилась, хотя давно уже чувствовала, что надо это сделать. Ауксе не знала, как он примет ее признание, но особых возражений не ожидала. Отец доверял ей во всем и почти всегда шел навстречу ее желаниям. Наконец, если бы он вначале и воспротивился, то она не сомневалась, что после долгой или короткой борьбы он все равно сдастся. Ведь счастье единственной дочери было главной целью жизни Гражулиса.

Ауксе застала отца в кабинете, он курил сигару и читал газету. Усевшись напротив, она без всякого предисловия начала:

— Папа, я должна сообщить тебе необычайную новость: я люблю одного человека.

Отец прикинулся непонимающим:

— Ну какая же это новость, Ауксе? Если ты любишь только одного человека, то, конечно, меня. А я об этом давно знаю.

— Конечно, конечно, — засмеялась Ауксе. — Но я так давно люблю тебя, что даже забыла об этом. Впрочем, если уж ты мне напомнил, признаюсь, что люблю двоих.

— И тут ты меня не очень удивила. Я так и знал, что музыка и поэзия этим кончится, даже удивлялся, что ты до сих пор молчала.

— Папа, видишь ли, тут есть особое обстоятельство. Ты и сам понимаешь… Пока мне и самой не все ясно, а ему тем более.

Отец отложил газету, приготовившись к серьезному разговору.

— Вот это нехорошо, Ауксе. Никаких неясностей в этом вопросе быть не должно. Вы люди взрослые, образованные, — решайте сами. Васарис мне нравится, и я ему препятствовать не стану, но если он не хочет жениться, ты не должна губить свою молодость, и я тебе этого не разрешу. Я не признаю никакой свободной любви.