В тени алтарей

Люция как-то странно посмотрела на него и нервно схватила за руку:

— Нет, ты уйдешь отсюда после всех! Нельзя отказывать мне в этой услуге. Тебе хочется оставить меня с этими людьми? Завтра ты все поймешь… Ведь и каноник Кимша просил тебя присматривать за мной!.. Сядь сюда — я сейчас вернусь.

Она пошла к гостям, а Васарис сел в угол, придвинул к себе стакан вина и, не обращая внимания на адресованные ему улыбки дам, угрюмо ждал, что будет дальше.

Вскоре заиграли фокстрот, столики выдвинули в столовую, и несколько пар пошли танцевать. Пошла и Люция с одним знакомым Васарису военным. Оба танцевали с увлечением, почти с азартом, толкая других. Многие подвинулись к стене, некоторые повставали из-за столиков и, столпившись в дверях столовой, смотрели на эту необычную пару.

Вдруг бледное лицо Люции еще больше побледнело, взгляд стал безжизненным, все движения — автоматическими, деревянными, хотя по-прежнему точными. Васарису, который не спускал с нее глаз, показалось, что она теряет сознание. Из столовой протиснулся к двери капитан Райбис со стаканом вина, но в этот момент Люция оправилась, прошла еще два тура, потом остановила своего партнера и села возле Васариса. Кто-то из гостей зааплодировал, капитан Райбис подлетел со стаканом вина — Люция жадно, не отрываясь, выпила его. Шумные звуки нового фокстрота вспугнули недолгую тишину, новые пары хлынули в гостиную, и Люция перестала быть центром всеобщего внимания.

Она попросила у Васариса папиросу, закурила и, обернувшись к нему, с каким-то жестоким выражением лица сказала:

— Людас, ты очень возмущен моим поведением?

Васарис пожал плечами.

— Я приучился не возмущаться вещами, которых не понимаю, и не осуждать их. Но все это мне кажется весьма странным и необъяснимым.

— Думаешь, я забыла, что четыре месяца тому назад в этой комнате лежало тело моего умершего сына?

— Оттого я и не могу объяснить себе то, что вижу.

— Объяснить?.. Ха-ха-ха!.. Ты и раньше много чего не мог объяснить! Ты и самого себя всю жизнь стараешься объяснить и не можешь!.. Эх, Людас, несчастен тот человек, который хочет объяснить все на свете… Я завидую безумным, — им, наверное, все ясно, и их поступки никто не старается объяснить. В молодости мы с тобой, Людас, были очень умны, а теперь давай выпьем за безумие.

Она вскочила со стула и громко выкрикнула:

— Господа, гениальная мысль! Самые счастливые люди в мире — безумные, потому что им всё ясно, и их поступки никто не старается объяснять. Я предлагаю выпить за безумие!

И она так стукнула рюмкой о рюмку Васариса, что половина вина выплеснулась на пол, а остальное она вылила себе в рот, демонстративно откинув голову и занеся руку.

Трудно вообразить, что тут поднялось после слов Люции! Подвыпивших гостей обуяло неописуемое, прямо-таки разнузданное веселье. Пить за безумие и вдобавок видеть перед собой такой трагически-заманчивый образец безумия! Стало быть, все позволено, все оправдано! Мужчины орали и гоготали, женщины взвизгивали и вскрикивали, безумный, ужасающий хаос царил на этой пирушке.

Пианист шумно заиграл странный незнакомый танец. Пронзительные резкие отрывистые звуки вырывались из открытого рояля; казалось, струны вот-вот лопнут, не выдержав бешеного ритма.

Две дамы — те, что приехали первыми в сопровождении четверых кавалеров, протиснулись на середину гостиной и, подняв руки, стали бить в ладоши и притопывать в такт музыке.

— Господа, расступитесь! — крикнул какой-то мужчина во фраке. — Сейчас будет демонстрироваться новейший танец — современный канкан! Прошу подвинуться назад! Составьте два круга! Первый двигается направо, второй налево!.. А теперь кто во что горазд. Начинаем! Раз, два три!

Обе танцовщицы начали свой импровизированный канкан, время от времени приподнимая подолы и высоко вскидывая ноги. Оба круга двигались в противоположные стороны, а танцующие состязались между собой в непринужденности движений, жестов и мимики.

Люция и Васарис со стороны наблюдали эту зловещую пляску. Васарис стал опасаться, как бы Люция под минутным наитием не выкинула какого-нибудь неожиданного номера. Но она стояла спокойно, прислонившись к дивану, взгляд ее обдавал гадливым презрением окружающих. Она курила, сильно затягиваясь, и изредка отхлебывала вино. Наконец ей, видимо, наскучило смотреть на пьяных беснующихся людей, она села на диван и указала Васарису место рядом.

— Посидим здесь, Людас, пока эти сумасшедшие бесчинствуют. Я сейчас чувствую себя спокойнее и могу собраться с мыслями. За последнее время мне это не всегда удается. Господи, что за странное и подлое создание — человек! Разве я бы поверила, если бы мне сказали, что после смерти Витукаса его мать будет шататься с посторонними людьми, устраивать оргии и танцевать фокстрот. Скажи, Людас, откуда это у меня?

— Это оттого, что вам очень больно, Люция.

Она печально улыбнулась.