В тени Алтополиса (СИ)

Тоша продолжал шептать, а я вдруг понял, что многого не понимаю в этой жизни. К примеру, почему люди сходят с ума от влюбленности. Взять того же Севастьяна - сына пекаря. Ну не заладилось у него с первой красавицей района, ну выбрала она другого, бухать-то зачем? И ладно если бы сам копеечку зарабатывал, так нет же - сидит на шее у отца. А папенька уже немолодой в одиночку пекарню не тянет. Или взять известную клиентку мастерской, почтенную мадам лет сорока - хозяйку столь же почтенного Студебекера. Повелась она на смазливое личико, принялась на Блинчикова ходить как к себе на работу. Напомаженная, да разукрашенная с подарками для ненаглядного Ерёмушки. А у этого Ерёмушки на лице крупными буквами написано, что прохвост. С собакой из подворотни станет кокетничать, ежели только свою выгоду учует. Так зачем голову терять? Зачем позориться? Мужики когда эту парочку за одним столом видели, плеваться начинали. Ну чисто маман с сыном.

Вот и эти остолопы, забыв про всяческую осторожность, полезли через дыру в заборе. Ишь, на телеса бабские им поглядеть захотелось. То, конечно, не любовь в чистом виде. Бабушка Лизавета называла сей позыв плотской страстью, и призывала всячески с ним бороться, если не желаю погибели собственной души. Только как это сделать, когда пацаны уже там, а я один - стою по другую сторону забора.

- Чижик, ты с нами? – прошипел Тошин голос.

Я в отчаянии оглянулся. Возвращаться одному в поселок не хотелось. Целый час топать по обочине в надежде, что кто-нибудь подберет. А вдруг навстречу малажская пацанва попадется или того хуже, малолетки с Фавел? С латинянами договорится не получится, те мигом повалят и отпинают за милую душу.

- Чижик, чего затих?

Я вздохнул и полез следом. Кто же знал, что самое сильное оружие в мире – это не свинчатка, не дубинка, и даже не казацкая шашка, а обнаженная женская грудь.

Парк встретил привычной для буднего дня тишиной. Покрытые тенью беседки пустовали, по красным дорожкам прогуливались редкие парочки. Один раз на горизонте показались жандармские морды – с отвислыми щеками и круглыми животами. Сразу видать, мышей не ловят. Пригородный парк - это тебе не Красильницкое с его вечными разборками. Здесь можно и позевать, и на лавочке подремать, пока никто не видит.

Мы миновали указатель с надписью «летняя площадка» - популярное место, оборудованное сценой и зрительскими местами. Днем здесь играл оркестр, а вечером устраивались театральные представления и танцы. Даже сейчас, если прислушаться, можно услышать знакомую мелодию – знаменитые «Волжские мотивы» Ричкина, звучавшие с каждого утюга и потому успевшие набить оскомину.

Впереди вдруг захрустело. Я присел от испуга, думая, что это ломится дикий зверь, но это оказался Малюта.

- И где девки? – спросил он с озабоченным лицом.

Тоша на это лишь развел руками:

- Ничего не понимаю. Пацаны говорили, что полянка будет сразу за вторым перекрестком. А тут ни за вторым нет, ни за третьим. Может набрехали?

- Бошки шутникам этим пооткручивать надо, - пробурчал недовольный Малюта, - а ежели не поймут…

Договорить здоровяк не успел. Из-за скрывающих асфальтовую дорожку зарослей послышались шаги. Судя по перестуку металлическому набоек – это мог быть отставной военный или хуже того, патрулирующий территорию жандармский.

Тоша шыкнул и пацаны затихарились. Я на всякий случай лег на землю, прижавшись всем телом. В траве стрекотали вездесущие кузнечики. Где-то неподалеку раздувались сопла Малютиных ноздрей. Видеть я этого не мог, зато слышал прекрасно. Ему бы дудочку в ноздри вставить и можно играть.

- Айда, - вновь прошипел голос, и мы продолжили свой путь.

Шли растянувшейся цепочкой: Тоша впереди, как самый знающий, пацаны следом, а я замыкал процессию - просто так, без всякого смысла. Будь моя воля, в жизни бы не сунулся в этот парк. На голых баб им посмотреть захотелось… словно мало было фотокарточки Ясмин, что подогнал прошедшей зимою.

Мы долго лазали по кустам в надежде увидеть заветное. По итогу расцарапали морды, а Гамахен умудрился вляпаться в говно и теперь источал зловонные ароматы.

- То же мне графья, - ругался он, не переставая, – никакой культуры в людях не осталось, срут как обыкновенные простолюдины.

- А ты думал, они золотом ходят или крендельком? – едва сдерживая смех, выдавил из себя Тоша.

- Да причем здесь это? Есть же специально оборудованные кабинки, а они по кустам бегают.

- Когда прижмет, тут не до культуры, - со знанием дела отметил Малюта.

Я в спорах участия не принимал, надоели они хуже горькой редьки. И споры эти и сами старшаки, ведущие себя, словно сорвавшиеся с цепи малолетки. Я несколько раз предлагал вернуться, но нет - мы лучше побродим кругами, в пустой надежде наткнуться на заветную полянку. Нашли занятие…

От густой зелени парка начинало мутить. Я уже видеть не мог окружающие пейзажи: все эти беседки, кусты, покрытые известью стволы деревьев. Проглоченные на берегу яблоки давно растворились в желудке и теперь тот бурчал, требуя внимания.