В тени богов. Императоры в мировой истории

В начале VI века до и. э. на юго-западе Ирана господствовали соседствующие царства персов и мидян. Кир II Великий (ок. 560–530 до н. э.), основатель державы Ахеменидов, унаследовал оба царства, поскольку его мать была единственной наследницей царя Мидии. Кир II был отважным и харизматичным лидером, превосходным военным стратегом, тактиком и искусным политиком. Это можно установить из письменных свидетельств о его жизни и военных кампаниях. Сказать больше, однако, сложно, хотя Кир и стал объектом сочинения, которое порой считается первой в мире биографией, – знаменитого труда древнегреческого писателя Ксенофонта. Эту книгу Ксенофонта также часто называют учебником лидерства. Проблема в том, что хотя исторический фон в ней описан с определенной достоверностью, личность Кира в изображении Ксенофонта превращает сочинение скорее в исторический роман, чем в биографию. Кроме того, этот исторический роман вписан в классические греческие рамки героического лидерства. После смерти Кира слишком большие размеры империи, проблемы престолонаследия и внезапная смерть его преемника Камбиса, не имевшего прямых наследников, в 522 году до н. э. едва не привели к быстрому распаду державы Ахеменидов. Но в итоге ее снова отвоевал и затем уже надолго возродил дальний родственник Кира из рода Ахеменидов царь Дарий I. Дарий зарекомендовал себя как блестящий политический и военный лидер, а также превосходный администратор. Он создал политическую, экономическую, военную и административную структуру, которая поддерживала империю до конца ее дней. Удача была на его стороне и на стороне Ахеменидов, поскольку, захватив власть в 522 году и одолев многих соперников и мятежников в гражданской войне, он затем правил страной до своей смерти в 486 году до н. э. До наступления Нового времени судьба всех наследственных монархий во многом зависела от здоровья правителей¹.

Ахеменидский режим, как и египетский и ассирийский, был сакральной монархией². Хотя династия не претендовала на божественный статус и даже не заявляла о своем происхождении от богов, она отчасти связывала свою легитимность с благословением, полученным от верховного бога зороастризма Ахурамазды. Стоящий гораздо выше обычных людей император обладал харизмой, – ее называли “фарр”, – которая давалась прямо от бога и часто изображалась в виде солнечного диска. Во времена Ахеменидов зороастризм только формировался, а его священные тексты – Авеста – были записаны лишь через тысячу лет, поэтому нам сложно судить о многих аспектах религии той эпохи. Зороастризм ставил перед собой такие же вопросы, как буддизм, христианство и ислам. Он давал людям космологию и объяснял начало и конец света. Он рассказывал драматическую историю о борьбе добра со злом на земле, а также о судьбах хороших и плохих людей после смерти. Царь, помимо прочего, играл роль верховного жреца и посредника между Ахурамаздой и его народом. Но зороастризм, по крайней мере во времена Ахеменидов, был терпимой религией и принимал существование второстепенных богов даже у персов. Так, в идеологии и религиозной практике Ахеменидов было выделено почетное место мидийскому по большей части богу Митре. Персидские цари также не ограничивались терпимостью к богам покоренных народов, а почитали их, когда посещали посвященные им города, путешествуя по империи³.

Такой была идеологическая составляющая относительно толерантной и великодушной империи. Династия и персидская элита создали империю, чтобы обрести богатство и статус. Покоренные народы, которые поднимали восстания или отказывались платить дань и снаряжать рекрутов, усмирялись. Но Дарий I установил относительно невысокую дань, а ахеменидская пропаганда (в отличие от ассирийской) упирала не столько на жестокую кару, которая ждет несогласных, сколько на мир и гармонию, обеспечиваемые в империи. Ахемениды располагали к себе местные элиты и правили с их помощью. Учитывая размеры империи и численность персидской элиты, это было реально, но значило, что правителям нельзя слишком усердствовать. Пока они сдерживали себя и сохраняли ореол власти, их подданные редко бунтовали. С другой стороны, разозлившись, региональные элиты, не связанные с персами, могли мобилизовать огромные ресурсы для бунта. Кроме того, династия, персидские элиты и имперская идеология не проникали достаточно глубоко в неперсидское общество. Правители не могли ожидать безграничной преданности от покоренных народов.