В тени больших вишневых деревьев II

Еще одна пикантная подробность была упущена мной, когда я описывал комнату за номером 912. Шестое общежитие было блочного типа, т.е. прежде чем попасть в комнату посетитель из коридора входил в небольшой предбанник, что-то типа гардеробной. В ней было четыре двери: Первая вела к умывальнику; вторая, к туалету; третья, в малую комнату рассчитанную на двух человек; и четвертая, в большую, на четыре человека, где и проживали три псевдо студента с Казахом-хохлом бывшим медалистом.

Два студента из малой комнаты довольно долго вели борьбу с вакханалией творящейся в большой, пытаясь отстоять свое право спать по ночам. Но каждый раз их протесты были подавлены, даже пару раз дело дошло до потасовки, и в последней им изрядно досталось. Поняв, что их протестное движение не эффективно, и когда-нибудь может закончится серьезными физическими травмами, они сменили активную ее форму на пассивную – купили две пары наушников. И когда в очередную ночь из большой комнаты доносились истошные крики и топот, то они мирно спали в наушниках, в которых звучала бессмертная «Богемская рапсодия» группы «Queen».

Так называемая главная дверь, которая вела в блок уже давно была без замка – наследие предыдущих поколений студентов. В большой комнате он был, по крайней мере первое время, пока у Сереги и Графа не сменились права на проживание в ней, став птичьими. Специфическая деятельность жителей комнаты с такими правами превратили ее в проходной двор. В связи с этим в нее пытались попасть все кому не лень не зависимо не только от времени года и времени суток, но и от того, есть ли кто-нибудь там внутри или нет. В результате этого дверь регулярно вышибали, а жители большой комнаты регулярно вставляли новый замок. Потом это им надоело, да и вставлять замок уже было некуда: внутренности двери и дверной косяк были уже разломаны вдрызг. Короче, жители большой комнаты решили больше не заморачиваться по этому поводу.

* * *

В то утро, вернее дело было уже к обеду, в комнате находились только казаки. Урка куда-то укатил по своим фарцовочным делам, а Казах был на занятиях. Несмотря на жесткие ночные баталии и попойки, он каким-то чудным образом умудрялся еще и учиться, видно медальку ему не зря дали. Правда на вторую сессию он все же не вылез, и к концу весны был отчислен все с той же формулировкой: «За неуспеваемость и систематические прогулы занятий». И в конце весны в комнате за номером 912 безраздельно властвовали четыре псевдо студента с птичьими правами.

И так, дверь в комнате 912 слегка скрипнув открылась. На пороге стояла Тамара Степановна – мама Графа. В ее руках были две огромные сумки полные продуктов и каких-то шмоток для любимого сынишки учившегося не абы где, а в Новосибирском электронно-техническом институте. Ее взору открылся эпический бедлам: На столе покрытом очередным «зеленым сукном» стояла все та же сковорода без ручки с торчащими в ней ложками; эмалированные кружки сменившие граненые стаканы, были все в тех же темно-красных разводах. Во главе этого пейзажа стояли четыре пустые бутылки «Три топора», которые ночные бойцы на атласных картах будучи сраженные хмелем и сном не успели убрать, попадав без сил на свои кровати. Еще стандартный многомесячный набор дополняло: Всюду валялись раздавленные бэчики, вернее не столько окурки поразили воображение Тамары Степановны, а как то, что на полу чего только не было, от каких-то вещей до банальных плевков. На двух пустующих кроватях постели были перевернуты вверх дном, и целые горы какого то хлама лежали на них. И было непонятно, как на них еще совсем недавно спал Урка с Казахом. Но среди всего этого бедлама не было ничего, что хотя бы смутно напоминало, что здесь живут студенты: ни одной тетрадки, ни одного учебника, ни одного какого-нибудь заявляющегося чертежика…

Седеющие волосы на голове женщины начали потихоньку шевелиться, а глаза стали даже не круглыми, а квадратными, и она более ничего не нашлась как во весь голос закричать:

– Юра! Почему вы не на занятиях!?

Но южные парни продолжали мирно дрыхнуть – они уже давно привыкли к разным посторонним звукам, и ничто не могло помешать строгому соблюдение графика, даже пальба из пушки прямо в комнате за номером 912. В том момент когда Тамара Степановна поняла, что ее не слышат, до ее сознания дошел весь смысл картины представшей перед ее взором, и она просто завопила что есть силы:

– Юра! Юра! А-а-а!!!…

Это было помощнее пушки, и Граф открыв глаза, и тут же заразившись «квадратным синдромом» чуть не упал со второго яруса кровати. Его примеру последовал и Сергей, и так же ошарашенно смотря на Юркину маму, под одеялом начал щипать себя за ляжку пытаясь прогнать этот дурной сон. Но «сон» не уходил, а бросив прямо на пороге огромные сумки переместился в комнату, подошел к кровати Графа, и отвесил ему звонкую пощечину.

– Юра! Что происходит!? Что происходит я тебя спрашиваю!? Вы почему не в институте!? – начала она задавать вопросы, ответы на которые в принципе были очевидны.

Такого экспромта никто не ожидал, и Граф хлопая глазами промямлил что-то типа: