В тени больших вишневых деревьев II

К этому времени в «живых» остался только Казах. Как назло ножницы которыми стригли волосы словно в воду канули. Тогда Казах притащил из соседей комнаты совершенно тупые ножницы, я даже бы сказал абсолютно. Они не только не резали волосы, они даже бумагу жевали будто пробовали ее на вкус. Но время не оставляло Графу выбора, и Казах принялся кромсать ими ирокез… Смыть грим тоже оказалось непростым делом, и частично смыв его Юрка принялся будить Сергея не обращая внимание на то, что у того пол головы сбрита, и все лицо в краске.

– Серый вставай! Серега, давай подымайся! – кричал он тормоша мертвецки спящую Звезду.

Но она абсолютно не реагировала ни на звуки, ни на физическое воздействие. Тогда на выручку пришел Казах, и тоже начал кричать и дергать Серегу периодически отпуская пощечины. Результат – ноль… Время все поджимало и поджимало, а Граф не хотел уехать не попрощавшись с другом, да и к тому же он должен был его проводить до военкомата. Хотя как он мог в таком виде не только проводить, а вообще выйти на улицу? Поняв, что ни физическими, ни звуковыми воздействиями ничего не добиться, Юрка набрал полный чайник холодной воды, и одним махом вылил всю ее на лицо Сергея.

Тот открыл глаза, потом молча встал, взялся двумя руками за стол, и рванул так его, что тот аж подлетел в воздух вместе с бутылками, пирожными, гранеными стаканами и тортом. Сделав кульбит в воздухе стол приземлился на пол. Раздался грохот, который сотряс на время притихшую комнату за номером 912. Затем, обернувшись на призывника и «парикмахера», Сергей во все горло закричал:

– Идите на х…й! Козлы вонючие! – Далее опять лег на кровать, и тут же заснул…

Сергей проснулся когда уже солнце садилось на западе, и его лучи слегка окрасили стены комнаты номер 912 в желто-оранжевый цвет. Это первое, что он увидел открыв глаза потому, как лежал на боку лицом к стене. Второе, что он понял, что его подушка почему-то мокрая, и когда он оторвался от нее чтоб посмотреть что с ней, то она еще оказалась вымазана какой-то краской в зеленый и желтый цвет. Некоторое время он рассматривал замысловатые зеленые и желтые пятна на ней пытаясь понять откуда они появились, и почему подушка мокрая. Что-то мелькнуло в его голове, но такое далекое, такое смутное, и Сергей пытаясь уловить это виденье потер рукой лоб… Тут же он понял, что с его волосяным покровом тоже что-то не то…

Но заострять свое внимание на этом Сергей не стал, т.к. почувствовал мощный позыв – вчерашние пирожные требовали свободы. Мгновенно перевернувшись на другую сторону, и опустив свою голову вниз, он стал издавать характерные звуки идущие откуда то изнутри. Слезы градом потекли из глаз,… и только. Сергей понял, что в его желудке пусто как в пересохшем колодце, даже желчи не было… К характерному звуку еще стало примешиваться какое-то рычание, и под этот аккомпанемент, он смутно стал вспоминать как пугал унитаз этими самыми пирожными. Как сквозь сон Сергей увидел туалет полностью заваленный заварными изделиями – видно вся вчерашняя гопкомпания там отметилась…

Это воспоминание навеяло в гудящую от похмелья голову навязчивую мысль, что убирать придется все это художество ему, и Сергей негромко с откуда-то взявшейся хрипотцой произнес:

– Твою мать…

Тут его взгляд скользнул дальше по полу и уперся в разбитую бутылку водки и он снова прохрипел:

– Бл…ть,… кто-то еще разбил бутылку…

Во время этой реплики взгляд продолжил свое шествие по полу, и вдруг застыл на месте. Взору Сергея предстала монументальная картина крушения праздничного стола: Тот лежал на полу, и его ножки торчащие вверх создавали впечатление поверженного гладиатора на арене Колизея. Вместо песка вокруг него были рассыпаны крошки стекла от граненных стаканов, которые в лучах заходящего солнца искрились всеми цветам радуги. Тут же валялись целые и разбитые бутылки из под водки, два графина из которых выбежал морс, разлившись по полу словно кровь. И как и положено на гладиаторских боях, всюду валялись гнилые фрукты, но только в случае комнаты 912, вместо фруктов недовольная публика бросала в состязающихся все те же заварные пирожные. Но квинтэссенцией этой картины был торт, который лежал почти по середине комнаты. И не просто лежал. Кто-то наступил на него, а потом размазал его по всему полу…

– Твою же мать! – уже без хрипотцы вырвалось у Сергея.