В тени больших вишневых деревьев II

«Все,… я сойду с ума», – подумал он, продолжая лежать и всматриваться во тьму, где исчез Гена. Но через несколько секунд совершенно забыв, что хотел очистить свой желудок народным способом при помощи двух пальцев, Сергей быстро вскочил и начал пытаться засунуть голову под трубу. Он хотел намочить ее, но она упорно не пролазила, так как расстояние между трубой и стальной решеткой, которой был накрыт желоб для слива, было слишком мало.

После безуспешных попыток засунуть разрывающийся на куски от безумия свою голову, Сергей стал набирать воду в ладоши и поливать себе с них на нее, брызгать в лицо, а потом сняв рубашку намочил ее и снова одел – это не помогло. Все это время, кошмарные деформации тела, сопровождаемые адскими звуками не прекращались. «Новая» реальность не собиралась отпускать его.

Но хуже всего было даже не это, а мысль которая пришла к нему в голову: что появление станичного сумасшедшего, сбрендившего именно от каши было не спроста. Сергей был почему-то твердо уверен, что если Гена исчезнет из его сознания, то он перестанет различать что норма, а что нет, а значит сойдет с ума. И когда в его искаженное мире деформации тела и звуки преисподней вытесняли образ Гены, то он усилием воли возвращал его обратно в свой пораженный наркотиком разум. Теперь уже таящая в темноте спина Иващенко возникшая на задворках сознания не холодило его сердце как в первый раз, а наоборот, даже приносила некое успокоение, и Сергей мысленно говорил себе: «Я еще не сошел с ума,… еще нет…»

Так периодически увлажняя свою голову и рубашку, Сергей продолжал сидеть на лавочке, как ему казалось в относительной безопасности. Покидать свое убежище он не хотел не только потому, что понимал – метаморфозы его тела далеко ему не дадут уйти, но и потому, что за пределами желтого полумрака начинается тьма, которая пугала его.

История по «воскрешению» Гены Иващенко в помутневшем рассудке Сергея, получила неожиданный рикошет: Ему вдруг стало казаться, что станичный сумасшедший прячется где-то во тьме, и пристально наблюдает за ним. Теперь он уже не просто сидел, а то и дело лихорадочно вращал мокрой головой на все триста шестьдесят градусов, ожидая нападения безумца. Сергей разрывался между желанием рвануть что есть духу домой, боясь, что все таки не успеет заметить Гену, и тот вцепиться ему в шею своими зубами (Почему-то именно такое нападение представлял его воспаленный мозг). И в то же время неадекватность его тела, которую он не мог контролировать говорила все тому же воспаленному разуму, что лучше оставаться на месте.

Сколько он так просидел, Сергей не знал – передозировка наркотиком забрала ощущение пространства и времени, он лишь только помнил как прятался за плакучей ивой от молодежи, которая возвращалась из дискотеки. Молодые люди, те к кому он шел несколько часов назад в том мире весны и цветения деревьев, сейчас стали для него «угрозой». Прятаться в темноте от них было не вариант, потому как там в темноте «сидел Гена». Поэтому Сергей прижавшись к стволу дерева, которое находилось в желтом полумраке, крутился вокруг него сообразно продвижению парней и девчонок…

«Все проходит и это тоже пройдет» – было написано на кольце одного очень мудрого царя, так и это мягко говоря странное поведение тела Сергея, тоже постепенно прекратилось. Что это было? Пожалуй невозможно ответить, и не только потому, что очень трудно объяснить к примеру человеку вкус апельсина, если он его никогда не видел и не ел. Как бы мы ему не объясняли, скорее всего с ваших слов в его голове сложиться ложная картинка. Но и потому невозможно ответить, что сам Сергей когда пришел в себя точно не знал – это было что-то физиологически с его телом, или все-же все это происходило в его пораженном наркотиком сознании.

Когда Сергей понял, что его немного «попустило», то он стал готовиться к «выходу из окружения». «Надо как то Гену сбить с панталыка», – думал Сергей затягивая шнурки на кроссовке, которую демонстративно поставил на лавочку. В это время он украдкой, из под руки, стриг поляну: не обнаружит ли себя Иващенко каким-нибудь неловким движением или хрустом веток. Но окружающая тьма отвечала тишиной и отсутствием каких либо колебаний – станица спала.

Легкий ветерок, который так утром будоражил Сергея, тоже спал. Целый день он водил хороводы белых лепестков, опылял цветы, крутил флюгера, подымал ряб на пруду, пас облака на небе, и теперь, после того как природа укрылась синим одеялом ночи, он еще немного поворочался под ним, и тихо задремал слегка похрапывая стрекотанием сверчок.

«Все тихо», – отметил про себя Серый, и как заправский снайпер неожиданно сменил позицию: резко поменял правую ногу на левую, и продолжил типа завязывать шнурки. Теперь уже из под другой руки он осторожно стал выглядывать, одновременно рассуждая отравленным каннабиоидами мозгом: