В тени Большого камня

— Это не годится! — решил почтарь. — Помогать надо. Пускай русский врач едет, чего ему тут сидеть.

— Ну-ка, пусти! — Кадам отодвинул почтаря и двинулся к двери. — Русский… Аллах мне поможет!

— Вертолет надо вызвать, — предложил кто-то.

— Вертолет в такую погоду разве пойдет? — возразили ему.

Кадам обернулся от двери: вертолет. Ну, конечно, вертолет. Надо вернуться к этому русскому старику в больницу, попросить. Он вызовет.

— Ушел! — с осуждением сказал почтарь. — Сумасшедший он все-таки, этот Кадам. Ему все помогают, а он… Карим, беги на почту. Звони в город — скажешь, я велел. Прямо санавиацию вызывай!

— Да не полетят они, — усомнился Карим. — Зря только бегать.

— Давай, беги! — пихнул Карима почтарь. — Помогать надо!

— Что такое! — вполголоса возмутился какой-то дед. — Или киргизские женщины разучились рожать? — Дед с ожесточением запихивал в наволочку сахар и хозяйственное мыло. — Ишь, ты!

— Никто не разучился! — раздраженно сказал почтарь, не терпевший возражений. — Тебя вон, дед, мамка рожала без акушерки — ты и вышел такой дурной.

— Ну и дурной, — не стал спорить с начальством дед. — Моя старуха семнадцать раз рожала, почти что двадцать. Как ей рожать — я аркан к потолку привязываю, а она тянет изо всех сил, дергает… Теперь так уже не умеют, — с досадой заключил дед и подался к выходу.

В дверях он столкнулся с аккуратным стариком, одетым хоть и бедно, но не нище: серый его ватный халат давным-давно утратил изначальный цвет и форму, а мышиного цвета красноармейская шапка-ушанка, отороченная вытертым бобриком, истончала от носки. Услужливо придержав дверь перед выходившим чадолюбцем с наволочкой, старик шагнул в магазин и бочком, бочком протиснулся к прилавку. Оглядев полки, он поманил продавца.

— Вельвет есть? — обратился старик к продавцу.

— Опять ты со своим вельветом! — отмахнулся продавец. — Погоди, ей-Богу…

— Что такое? — удивился старик.

— Жена Кадама рожает, — объяснил продавец.

— Какого? — уточнил старик. — Охотника?

— Ну да, — сказал продавец. — Акушерки нету.

— Хороший человек Кадам, — задумчиво покачивая головой, сказал старик. — Акушерки нету?

В ответ продавец махнул рукой и плюнул на пол.

— Зачем сердиться? — миролюбиво сказал старик и, нашарив в кармане кусок сахару, сунул его в рот. — Пускай Мурза едет. Четыре года назад его двоюродная сестра помогла родить моей невестке.

Почтарь обернулся к старику, посмотрел на него строго.

— Мурза? — спросил почтарь. — Старик дело говорит. Пошли к Мурзе!

Люди, толкаясь, высыпали на улицу. Пошел и сердитый продавец. Выйдя из магазина вслед за замешкавшимся стариком, он запер дверь на больший висячий замок.

Прямо против магазина — только улицу перебежать — светилась ярким одеколонным светом парикмахерская. В парикмахерском кресле лежал, блаженно разбросав ноги в хромовых сапогах, председатель сельсовета Саид-ака. Парикмахер Мурза обильно намыливал ему щеки.

— Ай, Мурза! — войдя стремительно, сказал почтарь. За ним в парикмахерскую втиснулось человек десять, остальные топтались на улице. — Где твоя сестра? Жена Кадама рожает.

— Какого Кадама? — справился Мурза, продолжая безмятежно намыливать в тесноте. Саид лежал в кресле, прикрыв глаза и не шевелясь. — Я что-то не помню.

— Ну, охотник, — пояснил почтарь. — Волосы светлые, короткие.

— А, — сказал Мурза. — Теперь помню… Дома сестра.

— Давай, поезжай, — скомандовал почтарь. — Она помогать будет. К ночи там будете.

— Слушай, сохнет! — открыв глаза, ускорил Саид-ака отвлекшегося Мурзу. — Сохнет пена!

— Лошадей где взять? — спросил Мурза, правя бритву на ремешке.

— Я, может, сельсоветскую дам одну, — подал голос из глубины кресла Саид-ака. — Брей давай!

— Ну вот, — заключил почтарь. — Одна уже есть… Пошли, Мурза!

— Как пошли! — приподнялся в кресле Саид-ака. — А бриться?

— Да ладно тебе! — урезонили Саид-аку из толпы. — Сам добреешься.

— Женщина, что ли?

— Твой отец носил бороду.

— Слушай, бриться надо! — настаивал на своем Саид-ака.

— А ну, давай сюда! — чуть ни силком отобрал бритву у Мурзы огромный, с недельной щетиной на щеках малый в кожаном пальто и кожаной шапке, завязанной тесемками под подбородком. — Я знаешь как брею!

— Правильно! — поддержали из толпы. — Он же в армии научился.

Доброволец засучил кожаные рукава и решительно подошел к Саиду с бритвой в руке. Умиротворенно закрыв глаза, Саид-ака вытянулся в кресле.

Одеколон не забудь! — крикнул подталкиваемый к двери Мурза. — Квасцы в банке! Кровь останавливать, знаешь?

— Бумажкой лучше заклеить, — возразил доброволец, приступая.

— Лошадь вторую где взять? — выйдя следом за почтарем, спросил Мурза.

— Где где… — поморщился почтарь. — Свою возьми.

— Нет у меня! — остановился Мурза. — Пастух я, что ли?

— Я поеду, — сказал старик и поглубже нахлобучил на лоб свою шапчонку. — Вон у меня лошадь.

— Тебе зачем беспокоиться, аксакал? — спросил почтарь. — Вон как метет… А я вертолет вызвал, — загнул палец почтарь, — Мурзу послал, — загнул другой. — Людям помогать надо!

— Кадам пригласил меня на свадьбу в свое время, — уклончиво сказал старик.

6