В тени большого взрыва 1977

— Ты слышишь, Васин?! Слышишь?! Катастрофическим! Вот до чего довело твоё разгильдяйство! — сделал акцент мидовец, погрозив пальцем, попыхтел и, чуть успокоившись, продолжил: — Скажу честно — я ничего такого о чём говорит товарищ Минаев и пишет пресса не заметил. На мой взгляд всё было вполне себе нормально. Но я, Васин, — он потряс газетой, — не профессионал. Поэтому не могу судить. А они, — вновь потряс, — сам видишь, чего пишут. И это, — свернул и убрал наконец газету в карман, — это ещё вполне дружелюбный отзыв, потому что наши германские друзья смогли внести кое-какие изменения в уже набранную статью.

— «Зер гуд», — кивнул пионер и, посмотрев на встревоженных членов комиссии, внёс рацпредложение: — Предлагаю для пользы дела снять меня с дистанции.

— Что? — не понял мидовец.

— Я говорю, что предлагаю вам отменить моё выступление на концерте. Пусть «Берёзка» и «Импульс» пляшут. А я пас.

— Да ты что… Обалдел что ль?! А ну отставить упаднические мысли!

— Нечего тут отставлять, — отмахнулся я. — Я изначально не хотел ехать в это грёбанное турне. Я сразу сказал, что на чужбине петь не могу и не хочу!

— Но ты же поехал! А раз поехал так и пой! На завтра концерт в Лейпциге отменили. Послезавтра отсюда поедем сразу в Берлин. Так что у тебя есть завтра целый день, чтобы наверстать упущенное и, учтя ошибки, выступить в столице ГДР как полагается советскому певцу.

— А я говорю: отмените!

— А я говорю: молчать! — неожиданно выкрикнул Лебедев. — Что ты о себе возомнил?! Буду выступать, не буду выступать… Хочу не хочу… Мы не в школе! Тебе выпала честь представлять нашу страну, и ты обязан спеть! Так что отставить сопли и нытьё! Завтра целый день тренируйся и пой, тебя никто трогать не будет. Учти, — он тыкнул в меня пальцем, — мы все надеемся на результат! Разбейся в лепёшку, но выступи достойно, как и подобает советскому человеку. Всё понял?!

— Не понял, — выразил я акт неповиновения, который мог объясниться подростковым характером, что проявляется при взрослении у некоторых человеческих особей. И дабы собеседник более полно понял пояснил: — Мне на*** ваши концерты не упёрлись!!

— Да ты… Да ты что?! — аж задохнулся визави и заорал: — А ну встать!

Я нехотя поднялся с кровати, сморщил морду лица и произнёс фразу из романа «Собачье сердце» Булгакова:

— Бить будете, папаша?

Кравцов хохотнул, а Лебедев повернулся к Минаеву:

— Проследи, чтобы из гостиницы никто из группы не выходил, а мы пойдём прогуляемся до магазина. Васину нужно ремень купить, — посмотрел на меня и, мотнув головой в сторону выхода, произнёс: — Пошли пройдёмся, свежим воздухом подышим. Глядишь ты и успокоишься, — и комитетчику: — Кравцов с нами.

Я не стал особо ерепениться и двинулся следом.

Вышли на улицу и пошли по тротуару.

— Ну в чём дело? — заложив руки за спину, вполне доброжелательно произнёс мидовец.

— Не в чём… Петь не хочу! И не могу!

— Васин — надо!

— Да по *** мне уже… — пооткровенничал пионер.

— Почему ты так себя ведёшь? — взял меня под локоть Лебедев и отвёл к стене здания, чтобы не мешать пешеходам.

Кравцов встал рядом и, делая вид, что ему не интересно, стал разглядывать витрину ателье.

— Да потому, что ты буквально з*** меня уже в корень. Мне голоса постоянно говорят, чтобы я тебя на *** послал! Ты сам-то понимаешь, что по кромке ходишь?! А я тебя не трогаю, хотя и могу! Встречусь с Брежневым и нажалуюсь на тебя! — заорал я.

— Что ты всё время про это говоришь, словно бы за мамкину юбку спрятаться собираешься?! Сам бедокуришь и правду, высказанную в глаза, выслушать не хочешь! — цыкнул Лебедев.

— Какую правду?! Я, блин, не покладая сил рублю для страны бабло! Валюту! Которая стране нужна! А вы всё мне палки в колёса ставите! То врага во мне ищите, то обвиняете не пойми в чём, то рассказываете, как и где мне петь! Нахрена вы это делаете? Я сам всё знаю!

— Знаешь?! Всё знаешь?!! — не сдержался мидовец и тоже заорал. — А знаешь ли ты, что люди Суслова вплотную занимаются тобой!?!

На его крик две проходящие рядом девушки остановились и в удивлении посмотрели на картину маслом — пятидесятилетний бюргер высказывает своему сыну своё «фи» на русском.

— «Данке шон, юнге фрау», — улыбнувшись им, произнёс я монументальную фразу из песенки группы «Агата Кристи», а потом чуть подумал и выдал всё что знаю на языке принимающей стороны: — «Я-я… дас ист фантастиш»!

Девушки переглянулись и, постоянно оглядываясь, быстрым шагом утопали по своим делам, а, вероятно, корящий себя за несдержанность, мидовец перешёл на шёпот.

— Да пойми ты! Копают не только под тебя, но и под нас всех?! Знаешь кто это такой? Знаешь, чем для нас это может закончиться!? Не знаешь? А я знаю! П**** это может закончиться! И закончится так обязательно, если ты не прекратишь вести себя как дурак!

— Я дурак? Да почему?!