В тени большого взрыва 1977

— Вот именно. А я хочу что-то другое, — а затем, неожиданно распустив волосы, посмотрела на меня и добавила: — Что-то такое… такое — неформальное.

— Зачем тебе? — удивился я, разглядывая пышную шевелюру. — Ты образована, выглядишь как фотомодель, семья у тебя, скорее всего, тоже в порядке. Папа, вон у тебя большой человек — секретарь самого канцлера. Так зачем заниматься глупостями?

— А я хочу! Хочу чего-то настоящего! Чего-то такого, что будет не сном, а самой настоящей правдой! Ты не представляешь, как это всё надоело, — сказала она и, подвинувшись ко мне ближе, прошептала, глядя в глаза: — А вот ты настоящий…

Блин, это было так неожиданно и так приятно. От неё вкусно пахло духами, накрашенные губы манили, а милый голос заставлял сердце дрожать. Всё это — милая девочка в купе с соответствующей обстановкой вновь напомнило мне о прошлом, о той девочке неформалке, о моей любимой студии во Владыкино, о весёлых денёчках… И я, помимо своей воли, поддался её призыву, потянувшись к мягким и нежным губам, которые незамедлительно словно впились в мои в ответ…

Говорят, дурное дело не хитрое, вот и у нас оно заняло пять минут… А точнее сказать пять волшебных минут, в которые мы оба, что не мало важно, полетели по межзвёздным путям и райским кущам.

И когда мы полетели во второй раз, полёт этот был настолько замечателен, что, паря среди звёзд и туманностей, я совершенно забыл кое-что сделать…

— Ё* твою, Васин, ты чего творишь?!! — прохрипел голос Кравцова, и я вспомнил про не запертую дверь.

— А-а! — вскрикнула красавица разгибаясь.

— Опс, — хмыкнул я.

— Васиииин!!! — схватился за голову комитетчик обалдело глядя на разврат.

— Товарищ Кравцов, б**, я уже тебе сто раз тебе говорил, что стучаться надо! Да и вообще… Чего за кипишь? Вроде бы всё чикибамбини. Ничего такого не случилась. Я думаю, нам скандалы ни к чему. Поэтому, полная тайна организации. Окей? Ну и окей! — рявкнул я и, даже не застёгивая штаны, подошёл к полковнику и выпихнул ошалело смотрящего на меня соотечественника за дверь, крикнув ему в спину: — Мы репетируем! Ещё недорепетировали до конца! Так что не мешать! Мы заняты!

Закрыл-таки дверь на ключ, а потом, дабы не обламываться на полпути, мы полетели вновь…

Надев, кто штаны, а кто юбку, поправили причёски и, поцеловавшись ещё раз, приступили к более мирскому…

— Так, что-то я тебя не понял… Ты не хочешь петь танцевалки?

— Хочу, но только такие, которые будоражат и бросают вызов обществу.

— Ну и словечки у тебя…

— Алекс, ну так ведь я дочь заместителя министра, — резонно напомнила Марта.

— Согласен. Это многое объясняет. Получается, ты просто хочешь сделать папе назло?

— Да! — чрезмерно резко произнесла она, оторвавшись от зеркальца в пудренице. — Вот теперь ты всё правильно понял. Не только папе, но и маме и дедушке! — подкрасила губки, встала и прошлась вдоль дивана. — Ты не представляешь, как меня бесит: то нельзя, это нельзя, сюда не ходи, это не делай. А я, — она тыкнула себя в грудь пудреницей, — я личность!

— Кхе-кхе, — закашлялся я, вспоминая мою Люсьен, которая тоже всё время всем собиралась что-то доказать, абсолютно не понимая, что в том времени, в котором мы с ней жили, всем уже давно всё доказали и, по большому счёту, всем давно было абсолютно по***. И тут важно не слово по***, а фраза — абсолютно по***!!!

— Поперхнулся? Может воды? — заботливо произнесла Марта, а затем неожиданно добавила: — Или виски?

Я вновь закашлялся.

— Виски? Ты чего, виски пьёшь?

— Ну не то, чтобы пью… Только для храбрости. Я вот, — она подошла к своей сумочке и достала уже початую бутылку, — принесла немного, — и повторилась: — для храбрости.

Чуть не умерев от кашля и от изумления, протёр глаза, пытаясь вникнуть в нереальную — сюрреалистическую картину — симпатичная заграничная няша и литровый пузырь не менее заграничного пойла.

— Убери, — категорически произнёс пионер поморщившись. — Сейчас моё начальство придёт и кипишь будет. А он нам не нужен.

— Так ты не будешь?

— Нет, — проблеял я.

— А я, пожалуй, сделаю глоток, — сказала та и присосалась к горлышку.

— Ну и деваха, — буркнул себе под нос, находящийся в завязках мальчуган, и стал размышлять, чтобы нам такое с ней сделать, имея в виду — в музыкальном плане.

Подумал-подумал, да и надумал, однако перед тем, как предложить, нужно было кое-что узнать: — Марта, скажи, а что сделает с тобой и со мной твой папа, когда ты будешь прыгать на сцене как металлисты.

— Он разозлиться и…

— И… — поторопил я.

— Ну я не знаю, — пролепетала она. — Будет в бешенстве.

— Вот именно. И гнев его падёт в том числе и на меня. Ты-то отмажешься, а вот мне таких п**** вставят, что мало не покажется.

— Я думала тебе ничего не будет… Ты же звезда, — казалось бы, логично заметила она.

— Ага… Святая простота. Будет. Да ещё как будет. Поэтому давай мы вот как поступим…

— Как?

— Вначале обойдёмся без металла, только танцевалкой, — стал пояснять я, но, увидев, как няша начала недовольно морщится и надувать губки, добавил: — Но танцевалка эта будет не совсем обычная, а с небольшим вариантом твоей любимой неформальности. Идёт?