В тени человека

Но этого Майку было мало. С целью устрашить своего основного соперника Голиафа он в третий раз начал демонстрирование. Громыхая канистрами, Майк ринулся на него, и Голиаф — всемогущий Голиаф! — поспешил уступить ему дорогу. Только тогда Майк остановился и сел, тяжело дыша. Выглядел он довольно свирепо: шерсть стояла дыбом, глаза сверкали, нижняя губа слегка отвисла, обнажая ярко-розовые десны. На поляне снова воцарилась тишина.

Рудольф первым из самцов приблизился к Майку. Негромко похрюкивая, он склонился к самой земле и прижался губами к бедру Майка в знак покорности. Потом он начал быстр обыскивать нового властелина; через некоторое время к нему присоединились еще два самца. В конце концов и Дэвид Седобородый подошел к Майку, коснулся его паха и занялся туалетом. Лишь один Голиаф по-прежнему сидел в стороне и пристально глядел на своего соперника. Было совершенно очевидно, что Майк хочет завоевать главенствующее положение в группе и бросает вызов прежде неоспоримому лидерству Голиафа.

Намеренное использование принадлежащих человеку предметов, без сомнения, свидетельствовало о незаурядных способностях Майка. Другие взрослые самцы тоже иногда завладевали керосиновыми бачками и с грохотом таскали их за собой вместо привычных веток, производя немыслимые шумовые эффекты, но только один Майк сумел закрепить случайный опыт и начал использовать канистры с определенной целью. Вскоре он научился управляться сразу с тремя канистрами. Держа их перед собой и колотя друг о друга, он пробегал по лужайке не менее 60 метров. Неудивительно, что самцы более высокого ранга в страхе разбегались.

Демонстрационное поведение обычно свидетельствует о сильном эмоциональном возбуждении шимпанзе: когда обезьяна находит источник пищи, встречается с чужой группой либо просто нервничает. Однако казалось, что Майк заранее и совершенно хладнокровно планирует свои угрозы. Когда он вставал и шел за канистрами, в его поведении, как правило, не было заметно и тени нервозности или волнения. Это проявлялось гораздо позже, когда он начинал раскачиваться, взъерошивать шерсть и ухать.

Постепенно манипулирование канистрами становилось небезопасным: как-то Майк больно ударил меня жестянкой по затылку, а в другой раз чуть не разбил дорогую кинокамеру. Мы убрали канистры, и тогда Майк начал хватать все, что попадется под руку. Однажды он потащил за собой треножник Хьюго, к счастью без фотоаппарата, потом повалил большой шкаф, где хранилась вся наша посуда, учинив невообразимый шум и тарарам. Когда мы стали прятать вещи или закапывать их в землю, Майку пришлось довольствоваться ветками и камнями, как и всем прочим обезьянам.

Но к этому времени Майк настолько вырос в глазах своих сородичей, что за ним прочно утвердился статус главенствующего самца. Правда, сам он еще не привык к своей новой роли и продолжал всячески демонстрировать собственное превосходство. Обезьяны, занимавшие низшие ступени иерархической лестницы, имели все основания для того, чтобы бояться его: он часто кидался на самок или детенышей по самому ничтожному поводу. Особенно напряженные отношения установились, как и следовало ожидать, между Майком и Голиафом — прежним предводителем группы.

Голиаф не хотел добровольно уступать почетного места. Он, в свою очередь, стал более агрессивным, и сам теперь нередко прибегал к устрашению соперника. Одно время, в самом начале борьбы за власть, мы с Хьюго даже всерьез опасались за здоровье Голиафа. Он нападал на детенышей, расхаживал взад и вперед, волоча за собой огромные ветки, садился, распушив шерсть, бока его тяжело вздымались, слюна тоненькой струйкой сбегала из полураскрытого рта, а глаза лихорадочно блестели. Вид у Голиафа в эти минуты был настолько ужасный, что нам пришлось даже заказать в Кигоме железную клетку, в которую мы прятались во время этих припадков безумия.

Как-то раз, когда Майк находился в лагере, раздались отчетливые, довольно мелодичные ухающие крики с характерными вибрирующими звуками — это Голиаф возвещал о своем возвращении. Последние две недели он провел где-то в южной части заповедника. Майк немедленно заухал в ответ и настроился на воинственный лад: пересек лужайку, вскарабкался на дерево и уселся там, распушив шерсть и глядя в сторону долины.