В тени истории (ЛП)

Когда мы, имея всё это перед глазами, посмотрим на Основной Закон Федеративной Республики Германии, мы можем только изумиться. Потому что тут мы имеем редкий, возможно даже единственный в своём роде случай, что конституционная действительность превосходит конституционные притязания неожиданным для 1949 года способом. Притязание, с которым Основной Закон вступил в жизнь, было наиболее вызывающим; почти что можно сказать: он стыдился своего неприкрытого существования. Его составители умышленно избегали того, чтобы называть его «Конституцией»; некоторое время в разговорах использовалось сухое название «организационный статут»; определение «Основной Закон», которое в конце концов было принято в качестве компромисса, должно было во всяком случае давать понять, что у составителей не было честолюбия создавать настоящую конституцию. Никакой речи о претензии на окончательность; Основной Закон определённо должен был послужить только как временная мера на переходной период. Один из его отцов, ставший позже первым федеральным президентом Теодор Хойсс, даже предложил, что по прошествии десяти лет Основной Закон должен будет автоматически прекратить своё действие.

Между тем больше никто не думал о том, чтобы отменить его. Это является рекордом стабильности, который можно видеть. При неслыханном ускорении, которому в нашем веке подвержены исторические процессы, уже почти что исключение по долговечности. То, что у нас гитлеровский рейх длился только двенадцать лет, а Веймарская республика прожила лишь четырнадцать, знает каждый, равно как и то, что ГДР свою Конституцию 1949 года уже через девятнадцать лет, в 1968 году, заменила второй, весьма отличной от первой. Но не все представляют себе, что и предшествующие немецкие конституции равным образом не могут равняться в своей жизнеспособности с Основным Законом.

Когда конституции Бисмарка исполнилось двадцать пять лет, партии, которые хотели вместо неё установить совершенно другую конституцию с подотчётным парламенту правительством рейха, уже многие годы имели в рейхстаге устойчивое большинство. Несомненно, что пока она окончательно прекратила действие, прошло ещё двадцать три года, однако конституция Бисмарка потеряла прочность по меньшей мере с момента отставки её создателя, если не с самого начала, и известное название книги Артура Розенберга «Возникновение германской республики в 1871–1918 гг.» имело свой верный смысл. А как обстояло дело до Бисмарка? Восстановленный Германский Союз 1851 года просуществовал только пятнадцать лет, а предыдущий союз образца 1815 года после тридцати трёх лет постоянно нараставшей, злобной и брюзгливой критики и неприятия был распущен в период революции. Почти во всё время его существования его сопровождали издевательские стишки:»O Bund, du Hund, du bist nicht gesund«.[40]

В Федеративной Республике не существует соответствующей враждебности по отношению к конституции, престиж Основного Закона постоянно возрастал в годы его предшествующего действия, и сегодня достиг наивысшей точки. Когда он был обнародован в мае 1949 года, не только его авторы представили его с определённой стыдливой скромностью. У его адресатов, граждан Германии, он также не вызвал восторга. Его едва ли восприняли как событие; у немцев в свою очередь были другие заботы. Они приняли Основной Закон, как они тогда всё принимали, не слишком озабочиваясь деталями. И в блестящие годы демократии канцлера Аденауэра, которые последовали затем, восхищались, как повелось издавна, более великим человеком, нежели вновь созданным демократическим правовым государством.