В тени истории (ЛП)

За шоком последовало разочарование — разочарование из–за в целом не особенно жёсткой и твёрдой, а скорее смущённой и обеспокоенной, с самого начала направленной на поиск компромисса позиции западных держав, которая после длившегося год дипломатического покера привела к разрешению кризиса путём строительства Берлинской стены. Это разрешение было воспринято западными союзниками с облегчением: ведь оно означало отступление Советов от их прежнего требования о выводе западных сил из Берлина. В Германии же оно было воспринято напротив, как поражение. Потому что оно означало не только конец берлинскому шлюзу для беженцев, но и отход западных союзников к чисто оборонительной политике в отношении Германии, да, к окончательному признанию и легитимизации разделения Германии — а теперь и Берлина.

Почти уже забыто, что в последние годы правления Аденауэра германо–американские отношения были глубоко нарушены: тогда это были немцы, кого оставили в беде и чьими интересами пренебрегли американцы, которые считали мир и разрядку первоочередными задачами. Ирония в том, что столь осуждавшееся позже в Америке изменение немецкой позиции впоследствии и постепенно установившееся понимание немцев зародились вследствие американской позиции в Берлинском кризисе. Потому что постепенно, после того, как первая досада прошла, и в Германии стали задавать вопрос: «Как же следовало поступить американцам?» Ведь они едва ли могли защищать Берлин без атомной эскалации или угрозы эскалации. И это впервые привело к осознанию многими немцами тог, что означала бы атомная война на земле Германии — или будет означать. Это осознание в последние годы выросло многократно вплоть до панического страха, при котором ясное мышление порой затрудняется. Однако сначала это имело весьма благоразумные последствия, которые постепенно нашли своё выражение во всеобще принятой фразе: с немецкой земли новая война не должна исходить!

Эта фраза после внутриполитической смены власти в 1969 году была претворена в практическую политику. На ней основаны восточные договоры ранних шестидесятых годов, то есть договоры с Москвой и с Варшавой, по которым послевоенные границы, в том числе границы между Федеративной республикой ГДР, между ГДР и Польшей были объявлены неприкасаемыми; соглашение четырёх держав по Берлину, в котором была гарантирована свобода Западного Берлина на срок пребывания его западных держав–защитников на договорной основе также и Советским Союзом; и в заключение Договор об основах взаимоотношений между Федеративной республикой и ГДР, по которому оба германских государства фактически взаимно признали друг друга.

Восточные договоры, посредством которых Федеративная республика де–факто заключила мир со своими восточными соседями, означают отказ от многих существовавших ранее надежд и мечтаний; для многих всё еще болезненный отказ. Следует также признать, что исполнились не все надежды, которые были связаны с договорами. В особенности от признания ГДР многие надеялись на «перемену вследствие сближения». Этого не произошло. ГДР остаётся тем, чем она была, и отношения обоих германских государств остаются осторожными, недоверчивыми и холодными. Это легко объяснить; потому что как теперь обстоят дела, ГДР должна опасаться дружбы с Федеративной республикой почти что более, чем вражды с ней. Против вражды её защищает объединение с Советским Союзом. Против внутреннего размягчения, которое могло бы получиться из чересчур задушевной дружбы — то есть «перемены вследствие сближения» — её не может защитить никакой союз. Против этого она должна сама собственной политикой предусмотреть неприступные границы.

Кто же все же надеялся от признания ГДР, кружным путём, на своего рода воссоединение — или столько перемены путём сближения, что оно заменило бы формальное воссоединение и в определённой степени сделало бы его избыточным — тот был разочарован. Мир, который Федеративная республика заключила с Востоком, остаётся миром «статус–кво», который признаёт положение дел, как есть. Тем не менее, он остаётся плодотворным, безусловно необходимым, просто потому что это мир. Он многим немцам даровал существенные человеческие облегчения: снова существует живое движение посещений и путешествий в направлении Запад — Восток, также определённое ограниченное семейное перемещение в направлении Восток — Запад, и к этому беспрепятственное транзитное движение между Федеративной республикой и Западным Берлином. Внутригерманская торговля процветает.