В тени истории

Два столетия, которые последовали за бескровным, почти что идиллическим концом империи, стали «темным временем», историю которого едва ли можно передать, по–видимому, потому что никто о нём охотно не вспоминает — или не даёт вспоминать. Материальное благосостояние и цивилизация быстро приходят в упадок, когда умирает их духовный стержень. За что не готовы сражаться, то теряют. И последствия потери горьки, даже когда пилюля подсахарена.

Таковы простые уроки истории, которые она нам преподаёт спустя полтора тысячелетия ещё и сегодня — и именно сегодня. Безусловно, история не повторяется абсолютно точно. Существуют вариации. Но это слабое утешение.

(не было опубликовано)

Короткая история Пруссии

Пруссия Веймарского периода уже предвосхитила несколько характерных черт нынешней Федеративной Республики.

Прусская история, если считать очень великодушно, насчитывает едва ли двести пятьдесят лет, если же подходить строго — то всего лишь сто семьдесят лет, с 1701 по 1871 год [13]. Потому что в основанной ею в 1871 году Германской империи Пруссия всё больше и больше теряла себя, и когда в 1947 году державы–победительницы Второй мировой войны объявили её ликвидированной, она была уже давным–давно мертва. Однако до 1701 года наоборот, не было никакой Пруссии, а было лишь курфюршество Бранденбург с рассеянными в отдаленных областях на Востоке и на Западе фамильными владениями Гогенцоллернов. Да, даже когда Фридрих I в 1701 году в Кёнигсберге, Восточная Пруссия, водрузил на свою голову прусскую корону, то королевство Пруссия всё ещё было больше программой, нежели действительностью.

Как в 18 веке, её классическом веке, воплотилась в жизнь эта программа — это поистине удивительная, поразительная история. Однако прежде чем мы обратимся к ней, остановимся на короткое время и несколько поудивляемся. Потому что ведь это ненормально, что государство неожиданно возникает из ничего, а затем, после короткого фейерверка достижений и успехов вскоре снова исчезает в небытие.

Не только европейские национальные государства, но и большинство немецких земель имеют ведь долгую историю и большую живучесть. Например, Бавария существовала уже во времена Карла Великого, и она существует еще и сегодня. Саксония уже в истории Реформации играла большую роль, и она всё ещё отчётливо различима, даже если сейчас она в административном отношении поделена на несколько округов ГДР. О будущей Пруссии ещё во время Тридцатилетней войны никто и не подозревал, а сегодня Пруссия — это чистое прошлое.

Когда мы станем выяснять причины этого различия, то мы тотчас же натолкнемся на исходный — возможно основополагающий — факт в истории Пруссии: а именно, её некоторым образом абстрактный характер. Бавария, к примеру, имела и имеет естественную основу, она образовывала или образует политическую организацию немецких племён. Пруссия не воплощала никакого племени, она была чистым государством, искусственным государством — можно также сказать: произведением государственного искусства. Это была осмысленно сконструированная система управления, администрирования и военного ведомства, которая как шатер раскидывалась во всех направлениях и накрывала различные племена, даже различные народы, и впрочем вследствие своей изначальной территориальной раздробленности была также обречена на то, чтобы воспользоваться этой своей так называемой практической полезностью.

В этом состояли её великая сила и её скрытая слабость. Пока Пруссия функционировала в качестве государства, она была почти неограниченно растяжима; однако когда она прекращала функционировать, она прекращала существовать, и единожды лишённая своего существования, она была уже невосстанавливаемой — это не природное растение, которое может возродиться, а сломавшаяся машина. Сегодня в Федеративной республике можно найти этому подтверждение в такой области, где никто не будет предполагать такое доказательство: всё ещё существуют силезское и померанское землячества. Прусского землячества нет, такой идеи ни у кого не возникло. Ведь Пруссия была не национальным, а рациональным государством, чистым государством разума, и в этом также опять была его сила.

Останемся еще на мгновение с силезцами. Они сегодня совершенно забыли называть себя пруссаками, но некогда они принадлежали к ядру прусского населения, они были очень хорошими, дельными и лояльными пруссаками — и это несмотря на то, что их превратили в пруссаков посредством завоевания, совершенно их не спрашивая. Ходячие стихи 18 века гласили:

«Никто не становится пруссаком поневоле.

Ставши им — благодарит Бога».