В тени Канченджанги

— Он вернулся на базу… со склонов Рамтанга… Говорил, будто у него началось кровотечение… то есть, что из носа пошла кровь… или что-то в этом духе, — прошептал он и с сомнением махнул рукой. — Я прихватил часть его снаряжения… и это меня доконало, — тихо добавил он.

Солнце уже зашло, стало совсем холодно. Парни забрались в «рондо» и подали мне ботинки, чтобы я очистил их от снега: ночью обувь приходится держать в спальном мешке. Я нагреб еще большую кучу снега у самого рукава — мы будем натаивать из него воду — и последним забрался в палатку. Все небо было затянуто тучами. Задувал ветер, донося с разных сторон отзвуки срывавшихся со склонов Кангбахена небольших лавин.

Мы уже лежали сонные в спальных мешках, а Весек, почти всадив нос в мое ухо, нашептывал:

— Марек, знаешь? У меня обычные страхи перед штурмом. Помнишь пик Коммунизма? Это всего лишь 7500 метров, а самочувствие было ужасное. Мне казалось тогда, что я уже не взойду. У меня мерзли ноги, охватывала какая-то апатия, хотя перед штурмом я был в приличной форме. А сейчас я далеко не в самой лучшей — у меня все время забиты пазухи, и мне трудно идти.

— Весек, не преувеличивай! Ты несся сегодня вверх как ракета. А если ты не справишься, не бойся… я на спине втащу тебя на самую вершину…

— Я что-то плохо акклиматизируюсь. Эти пазухи и простуды…

— Вероятно, поэтому ты такой невыдержанный и сварливый.

— Да, я знаю… — приуныл он. — Я теряю контроль над собой. Но я цапаюсь только с Вальдеком и Соболем, а с тобой, пожалуй, нет? — с надеждой спросил он.

— Всё о'кей!

13 мая

Я проснулся первым. Было пасмурно. «Кажется, до рассвета еще далеко», — подумал я, но стрелки моих часов показывали около девяти.

— Чёрт возьми, как поздно! — зло выругался я. — Ребята, подъем!

Ночью, видимо, выпало много снегу, и утром в занесенных палатках было темно, поэтому мы и спали, как сурки. Из ближайших палаток не доносилось ни малейших признаков жизни: коллеги, вероятно, тоже спали каменным сном, изнуренные вчерашними трудами.

Плато производило впечатление белой пустыни, словно бы здесь ни разу не ступала нога человека.

— Проклятие! — обеспокоился Войтек. — Навалило добрых тридцать сантиметров!

Уже перед выходом мы разбудили Петра и условились о времени радиотелефонной связи. Петр, еще не придя в себя со сна, не знал, отправится ли он сегодня со своей группой выше.

Мы двинулись вверх вчетвером: Войтек, Рубинек, Весек и я. Было морозно, но погода стояла хорошая, безветренная, светило солнце. Проложенная несколько дней назад дорога начисто исчезла под свежим слоем снега.

— Склоны могут оказаться лавиноопасными, но, пока мороз, лавин быть не должно, — рассуждал Рубинек вслух.

С большим трудом мы добрались до серака. Дальнейший путь вел вверх по ледовому сдвигу, потом мы начали траверс по ровному сбросу влево, утопая в глубоком снегу. Перед нами оставался только крутой снежный склон, ведущий на терраску, где лед сераком должна была стоять палатка лагеря III. Мы пока шли не в связке, чтобы каждый мог по своему усмотрению регулировать темп и продолжительность передышек, но даже и теперь, когда становилось очень круто и падение лавины не исключалось, мы так и не удосужились взять верёвку и связаться. Зной, усталость и вдобавок к этому уверенность, что цель буквально в нескольких шагах, начисто заглушили наши сомнения; не безрассудство ли это?

Еще минута, и мы стояли на снежной терраске, а перед нами в тумане маячил невысокий желтый силуэт палатки. Последним подошел Рубинек.

— Вы видели? Прямо за вами… перед самым моим носом… со склона ухнула снежная доска. — Он тяжело дышал. — Хорошо, что в этот момент там никого не оказалось.

Но это не произвело на нас большого впечатления, не побудило к раздумьям. Ведь все мы были уже здесь, возле палатки — цели сегодняшнего перехода!

Палатка «рондо» прогибалась под толстым слоем пушисто го снега. У стен намело полуметровый сугроб. Оттяжки ослабли, стойка погнулась. Мы стряхнули снег с крыши, прокопали вход в рукав и, поскольку начался обильный снегопад, без лишних слов принялись по очереди заползать внутрь.

Пол наполовину залило водой, внутри были в беспорядке разбросаны вещи, доставленные группой Петра, верёвки, остатки продуктов. Но, несмотря на царивший здесь холод, несмотря на отсутствие уюта и беспорядок, у «рондо» имелось одно громадное преимущество. В этой палатке можно было стоять во весь рост, да и места столько, что мы уместились бы все вшестером. «Рондо», пожалуй, самая большая и тяжелая палатка, когда-либо поднятая в Гималаях так высоко. Ведь ее вес без стойки — двадцать килограммов!

Мы стали готовить обед: суп-пюре, говядину с картофелем, чай, вафли и снова чай.