В тени Катыни

6. Армия Краева (Armija Krajowa), криптоним SZK (Вооруженные силы страны, sily zbrojne w kraju) — конспиративная военная организация на польской территории, подчинявшаяся Лондонскому эмигрантскому правительству. Костяк организации составляла организованная 27 сентября 1939 года в Варшаве Служба спасения Польши (SZP), получившая позднее, в январе 1940 года, название «Союз вооруженной борьбы», руководимый польской эмиграцией в Париже. После оккупации гитлеровцами Франции командование переместилось в Лондон, и во главе его встал генерал Сикорский. АК была организована по территориальному принципу, в Польше командовал ею Главный комендант. Первым комендантом был М. Карашевич-Токаржевский («Доктор»), а комендантом в Париже — генерал Соснковский (до30 июня 1940 года). Комендантами в Польше были: генерал Ровецкий («Грот»), арестован гестапо 30 июня 1943 года, до падения варшавского восстания — генерал Коморувский («Вурдо»), генерал Окулицкий («Неджвядек»). Общим планом деятельности АК предусматривалась подготовка и проведение всеобщего вооруженного восстания, разведывательная и диверсионная деятельность. В ноябре 1943 года АК приступила к реализации плана «Буря», предусматривавшего удар по немецким оккупантам и подготовку условий перехода власти в Польше в руки лондонского эмигрантского правительства. Первым элементом операции было варшавское восстание, потопленное гитлеровцами в крови. Причиной поражения восстания было не только слабое вооружение и подготовка восставших, но и полное бездействие Советской армии, спокойно наблюдавшей с противоположного берега Вислы за расправой над восстанием; советское наступление на Варшаву началось только после поражения восставших. Причины этому были в противоречиях Сталина и лондонского правительства, которое он не признавал и подготовил уже ему замену из своих марионеток. АК распущена приказом главного коменданта Л. Окулицкого 19 января 1945 года. (Прим. переводчика)

7. Adam Moszynski. Liscie Katynskie. Gryf Publishers, London, 1949.

8. Zbrodnia Katynska w swietle dokumentow. Wydanie trzecie, Gryf Publishers, London. pp. 18–30, 40–49.

9. Ibidem, pp. 26–28.

10. СССР не был членом Четвертой Гаагской конвенции 1907 года и не признавал Положения и обычаи ведения сухопутной войны и правил обращения с военнопленными, являющиеся приложением к этой конвенции. Более того, довоенными уставами Красной армии сдача советских солдат и офицеров рассматривалась как измена Родине и соответственно наказывалась — вплоть до расстрела. Это послужило причиной того, что советские военнопленные были в худшем, по сравнению с военнослужащими других стран, положении. Международный Красный Крест, не получая от СССР средств на их содержание, не мог осуществлять помощь советским пленным. То же самое зачастую происходило и с пленными, захваченными Красной армией, советский Красный Крест не принимал никакой помощи и средств на их содержание, и вопреки международному праву и обычаям, они полностью подпадали под действие советских законов. Безусловно, такой подход порождал массу злоупотреблений, жестокостей и беззаконий. После окончания Второй мировой войны большинство советских военнопленных были схвачены органами НКВД и СМЕРШа, осуждены и отправлены из немецких лагерей в лагеря советские. Причем, они отбывали наказание и после подписания СССР в 1949 году Женевской конвенции об обращении с военнопленными. Надо заметить, что обеими конвенциями, и 1907 и 1949 года, предусматривалось оказание медицинской помощи нуждающимся военнопленным и запрещение использования их на любых видах работ, кроме работ по уборке помещений, в которых они содержались. (Прим. переводчика)

11. Ibidem, pp. 31–32.

Глава IV. От Катыни до Куйбышева

Смоленская внутренняя тюрьма НКВД (30 апреля—5 мая 1940 года)

В предыдущей главе я описал мое короткое пребывание на станции около катынского леса и обстоятельства, которые спасли меня от расстрела в этом лесу. Это был переломный пункт в моей военной судьбе. Только много позже я понял, что в момент передачи меня на попечение капитана НКВД я перестал быть военнопленным, а стал политзаключенным, и передавали меня в другой отдел НКВД. И еще больше времени ушло у меня, чтобы понять, что не моя скромная особа, не мои публикации о советской экономике, ни даже моя изданная виленским Институтом Восточной Европы книга о Ленине-экономисте послужили поводом к изменениям в моей судьбе, а мои поездки в Германию в 1936—37 годах и изучение гитлеровской экономики. Видимо, НКВД был уверен, что я обладаю некими данными о закулисных событиях в Германии. И весь парадокс ситуации состоял в том, что я уже не раз о том писал в своих воспоминаниях, был сторонником польско-немецкого сближения, НКВД же меня обвинял в шпионаже на германской территории в пользу Польши.