В тени Катыни

Марксизм — очень ценный метод объяснения общественных и экономических явлений конкретно взятой эпохи, но он совершенно непригоден для объяснения культурных и политических процессов, проходящих в более протяженном временном отрезке. Как, например, с позиции теории классовой борьбы объяснить сходства в политике Ивана III, Петра Великого и Екатерины II с одной стороны, и Сталина — с другой? Марксизм практически непригоден для понимания всего исторического процесса развития цивилизации. Например, Арнольд Тойнби, с которым мне не раз пришлось впоследствии встретиться, в своем фундаментальном одиннадцатитомном труде в конечном итоге приходит к выводу, что развитие человеческой цивилизации явилось следствием появления религий.[69]

Марксистское мышление настолько не аисторично, насколько было аисторично мышление классических экономистов XIX века, от которых так много перенял сам Маркс.

С Ксаверием мы расстались в Тегеране спустя почти два месяца после наших пляжных дискуссий. Он выехал в Лондон, а я, как и хотел, задержался на Ближнем Востоке. Перед самой высадкой союзников в Европе Ксаверий вернулся в армию в чине пресс-офицера. Во время первого же боя он упросил водителя танка доверить ему управление, наехал на мину и в результате до самого конца войны провалялся в госпиталях. Мы с ним не смогли встретиться ни тогда, ни позже, перед его отъездом в Польшу. Правда, мы некоторое время переписывались. Но и это наше общение не было долгим, Ксаверий погиб в автомобильной катастрофе. Спустя некоторое время после его гибели его брат переслал мне неотправленное письмо, в котором Ксаверий обещал мне помочь кое-что сделать для меня в Пол Чадо сказать, это кое-что было для меня крайне важным.

Если же вернуться к судьбе узников козельского и старобельского лагерей, то, естественно, Ксаверий был в курсе всех моих знаний на этот счет. Но он не очень доверял моим словам до того времени, пока немецкое радио не сообщило, что обнаружены могилы польских офицеров. Причем, обнаружены они были именно в том районе, который я называл — под Смоленском. Это известие пришло, когда я был в Иерусалиме, а Ксаверий — в Лондоне.

Глава VI Дорога в Тегеран

В июле 1942 года стало известно, что, не пробыв и года на своем посту, Кот его оставляет и что будет назначен новый посол.

Мне неизвестны причины этого решения, но почти сразу после приезда в Куйбышев я понял, ни Кот не доволен своим постом, ни советские власти не испытывают большого удовольствия от него в этой должности.

Кот, как я уже писал, приехал ранней осенью в Россию с двоякой целью. Во-первых, помочь десяткам тысяч польских граждан, осужденных и депортированных советскими властями. И, во-вторых, создать условия для взаимного доверия и сотрудничества между Польшей и Советским Союзом.

Договор Сикорский — Майский открывал множество возможностей. В тех областях Советского Союза, где были большие скопления депортированных поляков, открывались представительства посольства, организовывались склады одежды и продовольствия, состоящие в основном из американских подарков. На узловых станциях была организована польская информационная служба, которая направляла освобожденных сограждан в места формирования польских воинских частей, предоставляла иную необходимую информацию и помощь. Представительства посольства старались организовать медицинскую, культурную и религиозную помощь согражданам, выдавали им на руки польские паспорта.

Огромным достижением посольства было создание Центральной картотеки польских граждан в СССР. Туда поступала вся информация, которую только удавалось получить. Каждый из освобожденных поляков, к примеру, опрашивался и прежде всего их просили назвать имена и места пребывания других польских граждан. В результате этого была создана картотека, содержащая сведения о нескольких десятках тысяч поляков, некоторые из которых, вопреки советско-польскому договору, все еще содержались в заключении.

Позже, в 1943 году, когда Советский Союз разорвал дипломатические отношения с лондонским правительством, послу Ромеру все же удалось вывезти на Ближний Восток всю эту картотеку, и она была передана в Международный Красный Крест.

В представительствах посольства часто проводились католические службы, на которые приходили толпы людей, отвыкшие в заключении от самой идеи свободы. Весть о присутствии в представительствах священников быстро облетала округу, и было много случаев, когда православные крестьяне приезжали за многие километры окрестить своих детей.

Во время битвы за Москву поляки сосредоточились в тылу и, по мнению многих, образовали независимую от советских властей общину. Как пишет в своих воспоминаниях профессор Кот, до февраля 1943 года посольству удалось создать на советской территории 807 своих организаций и представительств с 2639 сотрудниками, которые в общей сложности оказали содействие более чем тремстам тысячам польских граждан.[70] Все это было просто неслыханно в сталинском государстве, и, естественно, вызывало недовольство властей.