В тени Холокоста. Дневник Рении

Воспоминания мои не такие четкие, как восемьдесят лет назад, но я старалась. Иногда мои мысли и мысли Рении могут показаться разбросанными и непоследовательными, но такова природа дневника. Это сиюминутность и импульсивность, а иногда таковы и мои собственные размышления.

Все что я говорю – унаследовано из жизни моей сестры, которую ей не пришлось прожить, а слова Рении – воспоминания подростка, навсегда захваченного западней войны.

Элизабет Лещинска Беллак,

прежде Ариана Шпигель

1939

31 января 1939 г.

Почему я решила начать вести дневник сегодня? Случилось что-то важное? Я узнала, что дневники ведут мои друзья? Нет! Просто мне нужен друг. Мне нужен кто-то, с кем я могу говорить о своих каждодневных печалях и радостях. Кто-то, кто будет чувствовать то, что чувствую я, верить тому, что я говорю, и никогда не выдаст мои секреты. Ни один человек никогда не сможет стать таким другом, вот почему я решила найти доверенного друга в виде дневника.

Сегодня, дорогой мой Дневник, начало нашей большой дружбы. Кто знает, сколько она продлится? Может быть, она даже будет продолжаться до конца нашей жизни. В любом случае, я обещаю быть честной с тобой, я буду открытой и всегда рассказывать тебе все. В ответ ты будешь выслушивать мои мысли и мои заботы, но никогда не выдашь их никому, ты будешь хранить молчание, как волшебная книга, запертая волшебным ключом и спрятанная в волшебном замке. Ты не предашь меня, а если что, это сделают маленькие синие буквы, которые смогут разобрать люди.

Во-первых, позволь представиться. Я учусь в третьем классе женской средней школы имени Марии Конопницкой[5] Меня зовут Рения, по крайней мере, так меня называют друзья. У меня есть маленькая сестренка Арианка[6], которая хочет стать кинозвездой. (Отчасти она уже исполнила эту мечту, потому что снималась в фильмах.)

Наша мамочка живет в Варшаве. Раньше я жила в красивом барском доме на берегу реки Днестр. Мне там нравилось. Думаю, пока что это были самые счастливые дни моей жизни. Там были аисты на старых липах, в саду блестели яблоки, у меня был садик с аккуратными рядами очаровательных цветов. Но теперь это в прошлом, те дни никогда не вернутся. Нет больше барского дома, нет аистов на старых липах, нет яблок, нет цветов. Все это остается в воспоминаниях, сладких и приятных. А река Днестр – далекая, чужая и холодная – течет и бормочет что-то, но уже не для меня.

Теперь я живу в Пшемысле в доме бабушки. Но по правде сказать, у меня нет настоящего дома. Вот почему иногда мне так грустно, что приходится плакать. Я плачу, хотя я ни по чему не скучаю, ни по платьям, ни по сладостям, ни по моим странным и драгоценным мечтам. Я скучаю только по маме, по ее доброму сердцу. Я скучаю по дому, где мы жили все вместе, например, в белом барском доме на Днестре.

Я не сдержусь – заплачу я опять
О прошлом: не вернуть, но не отнять
У памяти наш теплый старый дом
И аистов над радостным гнездом.
Я вспомню прошлое – и захочу назад —
Туда, где ночью затихает сад,
Где медленный туман и тишина,
Где ветра колыбельная слышна:
В ней звуки ночи, сумрак и простор —
Наш дом и пруд мне снятся до сих пор,
И сад, и горизонта полоса.
И липы засмотрелись в небеса.

Но бывают у меня и радостные моменты, и их так много… Так много! Мне надо представить тебе мой класс, чтобы ты понимал все наши шуточки «для своих».

Со мной сидит моя лучшая подруга Норка[7] Может быть, кто-то и скажет, что Норка им не нравится, но кто-то от нее в восторге. Мне Норка нравится всегда, для меня она всегда милая Норка. У нас все мысли одинаковые, те же взгляды и мнения. В нашей школе девочки часто «втюриваются» в учителей, вот и мы с Норкой влюбились по-настоящему (некоторые девочки это делают, просто чтобы подлизаться к учителям) в учительницу латыни г-жу Валерию Брзозовску, урожденную Брюхль. Мы зовем ее «Брюхла». Брюхла замужем за красивым офицером, который живет во Львове. Она к нему ездит через воскресенье. Мы пытались узнать его адрес через адресное бюро, но ничего не получилось, потому что мы не знаем, как его на самом деле зовут. (Мы его называем «Здислав».) Брюхла преподает латынь, у нас этот предмет идет хорошо, и это, разумеется, говорит о том, что мы ее любим по-настоящему.

Следующая девочка в нашем ряду – Белка, или Белания, толстая и кряжистая как три тысячи чертей! У нее исключительный талант к наукам – и еще более выдающийся талант вызывать неприязнь. Она ужасно «втюрилась» в г-жу Скорску[8]и, когда смотрит на нее, строит глупые рожи.