В тени красных жасминов

Ребекка осторожно помогла ей улечься в постель и затем поспешила в ванную. Несколько минут спустя благодаря лекарству и успокаивающему присутствию Ребекки Адель стала выглядеть более нормальной, и Ребекка побежала звонить доктору Мэнсону.

Когда старый доктор приехал, он разобрался со всем, что сделала Ребекка, пожурил Адель, что она так безрассудно вела себя в предшествующий день.

— Вам следует знать, что вы не можете проводить весь день в состоянии возбуждения, моя дорогая, — сказал он, укоризненно качая головой. — И к тому же есть эту сытную пищу, которую, как мне сказала Ребекка, вы ели… — Он вздохнул. — Вам повезло, что у вас тут есть Ребекка. Я и не знаю, что могло бы случиться…

Адель, постепенно приходя в себя от приступа, одарила свою сиделку недовольным взглядом.

— Я — в порядке, — сказала она не слишком вежливо. — Не было необходимости вообще вас вызывать. Ребекка справилась со всем необходимым. Она только хотела, чтобы вы знали, что я была непослушной. О Боже, я хотела бы быть свободной от этой… этой зависимости.

Доктор Мэнсон посмотрел на нее сострадательно.

— Теперь вы знаете так же хорошо, как и я, что никогда не освободитесь от этого, — сказал он спокойно. — Вам с этим жить, вы должны это принять и помнить об этом все время. Вы с этим достаточно долго жили, чтобы понимать это.

Выражение лица Адель стало еще горестнее.

— Я жила с этим всю свою жизнь! — мучительно воскликнула она.

Доктор Мэнсон отвернулся и безнадежно посмотрел на Ребекку, и Ребекка незаметно кивнула. Они оба знали об опасности депрессии Адель, которая сейчас погружалась в нее, после того как приступ миновал.

После ухода доктора Ребекка дала Адель успокоительное. Капризная женщина отказалась, но Ребекка воспользовалась гиподермической мазью, и Адель закрыла глаза и сдалась власти той инерции, которая расползалась по ее телу. Затем она заснула, и Ребекка прибрала в ком нате, убрав вещи, которые Роза оставила на полу. Она испытывала ужасное чувство вины в связи со случившимся. Может быть, ей лучше было бы остаться? Может быть, ей следовало бы уложить Адель в постель самой? Может быть, она заметила бы сигнальные признаки, указывавшие на приступ?

Слишком много предположений, и ни одно из них не конкретно. Адель, похоже, была вполне в порядке вечером и могла бы быть в порядке также всю ночь, если бы не встала и не пошла в ванную. Без сомнения, сытная пища и небольшое количество напитков, которое она употребила, были ответственны за это небольшое путешествие.

Со вздохом она вышла из спальни и пошла к себе, чтобы одеться. Было уже восемь часов, и не было смысла снова идти ложиться спать, так как она снова могла понадобиться Адель.

Одевшись, она вышла на кухню и попросила у Розы немного кофе. Темнокожая служанка выглядела взволнованной и с беспокойством расспрашивала о состоянии хозяйки. Ребекка успокоила ее, а затем сказала:

— Она выглядела нормально, когда ты укладывала ее в постель вчера ночью?

Роза подтвердила.

— Я думаю, да, мисс. Она не волновалась или что-нибудь вроде этого. Просто устала, вот и все. Я видела, как она приняла свою таблетку, подобную той, о которой вы мне говорили, и казалось, что с ней все в порядке!

Ребекка улыбнулась.

— Все в порядке, Роза. Больше не беспокойся. Через день или два она снова будет такой же, как всегда. Но сегодня и, возможно, завтра ей следует оставаться в постели. Так сказал доктор Мэнсон.

— Да, мисс. — Роза дала ей чашечку дымящегося ароматного кофе. — Вы сегодня пришли в себя? Мсье Сент-Клер сказал мне, что у вас головная боль и что вы пошли спать.

Ребекка покраснела.

— Мсье Сент-Клер? Когда ты его видела?

— Он помог мне уложить Адель в постель перед их отъездом, мисс.

— О, понимаю. — Ребекка закусила губу. — Они поздно уехали? — Она не слышала машины, но, возможно, потому, что ее комната не выходила на дорогу.

— Не совсем, мисс. Это было вскоре после того, как вы пошли спать.

Ребекка кивнула и, взяв кофе, пошла к широким окнам кухни с видом на тропическую растительность, как на плантации, которая почти вторгалась на лужайку позади дома. Внутри у нее было горьковато-сладкое чувство, которое нельзя было не заметить. Почему Пьер Сент-Клер так ведет себя с ней? Почему и она не может выбросить из головы мысли о нем?

Неожиданная болезнь Адель уберегла ее от чрезмерных усилий по обвинению Ребекки в связи с ее поведением в тот вечер за ужином. Когда к концу следующего дня она была уже достаточно здоровой, чтобы нормально говорить, она просто удовлетворялась насмешками по поводу ошибок Ребекки, и имя Пьера Сент-Клера не упоминалось. Даже в этом случае у Ребекки сложилось отчетливое впечатление, что Адель решила не упоминать его по каким-то своим хитрым причинам, и ей хотелось бы побольше знать, о чем думала ее хозяйка.