В тени луны. Том 1

Винтер не ответила, да и вряд ли она слышала вопрос. Она подобрала шлейф своего платья для верховой езды и быстро побежала по длинной, залитой лунным светом стене по направлению к Водному бастиону. В той части стены прогуливалась лишь небольшая группа. Большинство расселись на коврах и подушках, готовые наслаждаться дуэтом талантливой мисс Клиффорд и романтического лейтенанта Ларраби, а те немногие, кого встретила Винтер, направлялись в их сторону с дальнего конца стены. И все же один джентльмен остался сидеть в амбразуре стены, глядя на реку, и кончик его сигары мерцал маленькой красной точкой в ночной темноте.

Алексу не нужна была компания. Он чувствовал злость, раздражение, и еще он чувствовал себя виноватым. Он надеялся, что ему не придется больше объясняться с Винтер. Ей достаточно будет попасть в Лунджор и самой увидеть этого человека. И тогда разрыв помолвки не будет никоим образом связан с ним самим, Алексом Рэнделлом, и следовательно не даст специальному уполномоченному повода сослать его куда-нибудь из Лунджора — как это сделали с Уильямом — в чине младшего офицера. Но Винтер задала ему прямой вопрос, и на него нужно было ответить. Ему пришлось солгать, потому что сказать ей правду в той обстановке было абсолютно невозможно. Теперь же она узнала его лучше и стала относиться к нему с меньшей враждебностью.

Он должен сказать ей все, и на этот раз она бы поверила ему, и уехала назад, в Калькутту, а оттуда в Англию, вместо того, чтобы ехать в Лунджор. А это означает, что специальный уполномоченный стал бы задавать ему вопросы, и… «О, эти женщины!» — в растерянности подумал Алекс. И что на него нашло? Сейчас было совсем не время для того, чтобы позволить юному, беззащитному и напуганному созданию встать между ним и его карьерой. И все же…

Люди парами проходили мимо, разговаривая и смеясь, но он не оборачивался на них, и никто из них не пытался потревожить его. Теперь большинство людей снова переместились к главной смотровой башне, и он остался наедине с лунным светом, блестящей и широкой рекой, мерно катившей внизу свои воды между призрачными песчаными берегами и белой цаплей, мягко опустившейся на стену в дюжине ярдов справа от него.

На дальнем конце стены кто-то пел под мандолину: «Где цветы, что собирали мы утром?» Заунывная баллада, которую последний раз он слышал в Англии. Затем до него донеслись звуки легких шагов и шуршание женского платья. Цапля взмахнула серебряными крыльями и улетела в ночь, а шаги замерли совсем рядом с ним. Алекс затушил сигару о камень, бросил ее вниз и поднялся.

Лицо Винтер казалось лишенным каких бы то ни было красок в белом лунном свете. Она прерывисто дышала, так, словно только что бежала. Облегающая жемчужно-серая амазонка, которую она надела сегодня вместо платья с кринолином, подчеркивала красоту ее фигуры и делала ее выше. Она не могла сдержать детскую дрожь в губах или спрятать боль в глазах, и Алекс, глядя в ее освещенное полной луной лицо, сам при этом оставаясь в тени, чувствовал странную тяжесть в сердце и раздражение.

— Вы знали, что случилось с Конвеем, не так ли? — сказала она быстро и почти прерывистым голосом, стараясь казаться спокойной. — Вы все время об этом знали. Вы могли мне об этом сказать, даже если он не хотел, чтобы я об этом знала. Я имею право знать! И все эти недели я думала… я думала…

Ее голос прерывался, и Алекс сказал отрывисто:

— Однажды я пытался сказать вам это, но вы не захотели слушать.

— Вы никогда не говорили мне об этом! В тот день, когда вы сообщили мне, что он приехать не сможет, я спрашивала вас, не случилось ли с ним что-нибудь, и вы ответили, что нет. Я спросила вас сегодня…

— Прошу прощения, — сказал Алекс, почувствовав некоторое и жалость к ней. Ему не пришло в голову поинтересоваться, откуда ей стало обо всем известно. Достаточно было того, что теперь она узнала правду, но не от него. И все же тот факт, что она доверяла ему, и хотела услышать правду именно от него, больно ранил его.

— Вы знали причину, почему он не приехал встретить меня в Калькутту. Вы также получили от него письмо. Он должен был рассказать вам об этом.

Алекс внезапно нахмурился.

— О чем вы?

— О, я понимаю, он не хотел, чтобы я знала. Мистер Кэррол рассказал мне. Он думал, что причинит мне этим страдания, и… и он хотел пощадить мои чувства. И я знаю, он не хотел, чтобы я увидела его таким… — ее голос замер, она внезапно задохнулась от возмущения, ее глаза расширились. — Почему… Как он мог подумать, что я отвернусь от него, больного, только из-за его изменившейся внешности! Он должен был знать, что этого никогда не случится! Но он так плохо знает. А вы все знали! Вы-то должны были понять, что я вовсе не такая. Вы должны были сказать мне…

Алекс резко оборвал ее на полуслове:

— Мы, кажется, друг друга не понимаем. Кажется, я понял, что не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите. Что сказал вам мистер Кэррол?

— Он сказал мне правду. Что Конвей все это время был болен.

— Болен?

Подбородок Винтер судорожно задрожал.