В тени меча. Возникновение ислама и борьба за Арабскую империю

А зло, которое он сотворил, осталось и после него. Веками Ираншехр оставался униженным и раздробленным. Даже Ардашир и его преемники, несмотря на то что были любимчиками Ормузда, не сумели воплотить в жизнь свое стремление «вернуть персидскому народу его разрушенную империю»⁶³. Александра уже давно не было, но путь в некогда принадлежавшие Персии западные провинции оставался закрытым. Другая супердержава, имевшая ничуть не меньшие претензии, чем Ираншехр, заняла все земли вокруг Средиземного моря, которыми некогда правил Кир. Но эту империю построил не Александр, она не была даже греческой. Ее создали люди, пришедшие с запада, из города, называемого Римом. Прошло больше половины тысячелетия после захвата римлянами территорий, которые изначально помогли Александру приобрести вкус к новым завоеваниям: Греции и Малой Азии, Сирии и Египта. Это не могло не вызывать недовольства персов; но еще более нестерпимым был тот факт, что римляне, похоже, унаследовали аппетит Александра к расширению границ на восток. Снова и снова римские императоры – их называли цезарями – пытались пошатнуть господство Персии, а персы с успехом отражали их агрессию⁶³.

В результате, когда Кавад стал лихорадочно искать какой-нибудь героический подвиг, который продемонстрировал бы колеблющимся подданным могущество его фарра, ему не пришлось далеко ходить. Ничто, даже полное уничтожение эфталитов, не могло бы сравниться со славой, которая обрушилась бы на него полноводным потоком, сумей он унизить цезаря. Даже мысль о правах на римские территории возносила самооценку шахиншаха до небес. Род Сасанидов захватил это право с самого начала. В 10 милях к западу от Персеполя, на скале, где находились гробницы древних царей Персии, можно было видеть великолепный портрет сына Ардашира – Шапура I, выглядевшего необычайно величественным на боевом коне. А перед ним два цезаря молят о милосердии – один опустился на колено, второй простер к царю руки. В этой картине было нечто большее, чем обычное хвастовство. Победить Рим – значит победить преемников Александра, утвердить победу добра над злом, света правды над тьмой лжи. Для такого царя, как Кавад, откровенного еретика, такая возможность представлялась чрезвычайно заманчивой. Невозможно придумать лучшего способа продемонстрировать подозрительным и раздражительным зороастрийским церковникам свою избранность Богом, чем блестящая победа над римлянами, наследниками Александра.

Знаком этого успеха, помимо славы, станет добыча. Таковы были уверенные ожидания Кавада. Земля Рима – это все знали – сенсационно богата. Шахиншах никогда не признал бы это открыто, но в его решении двинуться на запад имелась изрядная доля зависти. В то время как Рим всегда считался персами достойным – если не основным – врагом, он также стимулировал Сасанидов к развитию, вселяя в них дух соревнования. Шапур I, который одержал победу над рядом римских императоров, получив множество пленных, стал активно использовать их знания. Что бы это ни было – роспись стен в царском тронном зале, сеть массивных дамб или целые города, построенные в малонаселенных местностях Ирана, его империя определенно приобрела римский облик. Спустя два века стремление Сасанидов подражать своему западному соседу нисколько не уменьшилось. И любопытным знаком этого стала любовь Кавада к купанию. В этом, по мнению многих персов, и особенно мобедов, заключалась шокирующая инновация, от которой определенно несло римским духом. Кавад не возражал. Он ставил на карту не только личную гигиену, а намного большее. Подражать Риму – значит догнать и обогнать его. Чтобы стать по-настоящему богатым, надо взять уроки римского величия. Ираншехр разваливался, но Кавад не изменял своим привычкам, показывая народу, что с уверенностью смотрит в будущее.